Куклы

— Меня вскоре схватили. Дорого обошлась мне помощь Шугондхе: я был осужден на пять лет. Это было мое первое тюремное заключение. А спустя года полтора, находясь в Ранпурской тюрьме, я узнал, что родные Шугондхи насильно выдали ее замуж за того самого полицейского инспектора, который меня арестовал, и что через месяц после свадьбы его убили террористы.

— А что же стало с ней?

— Отбыв срок, я вернулся к себе в деревню. Здесь мне рассказали, что Шугондха порвала все отношения с родственниками и уехала работать в отдаленный округ Майменсингх. Да и как она могла оставаться в родных местах? Тут все знали, что она была замужем за человеком, служившим в английской полиции. Такие вещи не прощаются.

— Вот потому-то вам и следовало тогда на ней жениться! — вставил я.

— Не до того было.

— Зачем вы скрываете свои чувства, Хори-да? Я уверен, что вы думали о ней постоянно.

Хорибилаш усмехнулся:

— Ну, это не в наших правилах. Наша первая заповедь — самообуздание. А кроме того, если хочешь знать, мое чувство к Шугондхе едва ли можно было назвать любовью. Думая о ней, я испытывал скорее глубокое уважение. Меня поражала ее стойкость…

— А помните, вы сказали вначале, что женщину губит собственная слабость? Как же это понимать?

— Послушай дальше и поймешь, — ответил Хорибилаш и откинулся на спинку скамьи.

Дождь почти перестал, и я поднял стекло. Пассажир-мусульманин крепко опал. Поезд гулко стучал по шпалам. Было уже далеко за полночь.

— Я не знаю точно, чем занималась Шугондха в деревне, — продолжал Хорибилаш, — удалось лишь узнать, что она учит детей и за это крестьяне кормят ее. К своим состоятельным родственникам она бы ни за что не обратилась…

Некоторое время спустя я встретил ее в Калькутте. В ту пору правительство усилило репрессии против революционеров. Полиция подослала к нам провокаторов, наша организация была разгромлена, многих повесили, а кого и просто забили до смерти еще на допросах. Мы, кто уцелел, как раз готовились привести в исполнение приговор над двумя видными английскими чиновниками.

Шугондха появилась передо мной совершенно неожиданно:

— Я приехала в Калькутту, чтобы найти тебя, Хори-да.

— Зачем я тебе?

— Ты мне нужен. Хочу поговорить с тобой.

Трудно было нам в те горячие дни. Правительство собиралось нанести окончательный удар революционерам и подавить нашу волю к борьбе. Вместо английских солдат по улицам патрулировали теперь полицейские-мусульмане. Англичан всегда пугало стремление бенгальцев к единству. И вот они решили задушить наше движение, разжигая индо-мусульманскую рознь. Мы ясно видели, чего они хотят, и прилагали все силы, чтобы сорвать их планы. Мое душевное состояние в то время совсем не располагало к лирическому диалогу с Шугондхой. Я сказал:

— Сейчас я очень занят. Но, может быть, тебе опять нужны деньги? Могу дать.

— Я пришла не за деньгами, — ответила она. — Мне нужен ты сам.

— Обойдись как-нибудь без меня.

— Ты что же, даже говорить со мной не хочешь? — вырвалось у нее.

— А о чем, собственно, нам с тобою говорить?

И вдруг она заплакала.

— Значит, ты считаешь, что мы совсем чужие друг другу?

Я окинул ее взглядом: ничего от вдовы полицейского инспектора. Прежнее девичье одеяние — сари, джама[9], на голове словно никогда и не было синдура[10].

— Прошу простить, если я чем-нибудь вас обидел, — в первый раз в жизни обращаясь к ней на «вы», оказал я.

Хорошо помню, как, услышав это «вы», Шугондха закрыла лицо руками и с низко опущенной головой пошла к выходу.

Тут я и сам понял, что был с ней излишне резок. Неужели так уж пострадали бы мои принципы, если бы мы поговорили?

Мне предстояло опасное дело. Не сегодня-завтра я мог потерять не только свободу, но и самую жизнь. Но в тот день я забыл обо всем и до ночи бродил за городом. Только поля да бескрайнее небо были свидетелями моих душевных терзаний.

— Так, значит, вы все-таки ее любили! — воскликнул я.

— Если хочешь, да… Но то была совсем необычная любовь… Я твердо соблюдал закон нашей организации: не связываться с женщинами. Кто свяжется с женщиной — больше не воин, нет ему прощения. Позор может смыть только самоубийство. В ту ночь, в поле, под бескрайним небом я поклялся никогда больше не встречаться с Шугондхой и не давать ей повода меня увидеть. Если же случайно встретимся — отвернусь.

— Но разве эта клятва не была проявлением вашей слабости?