Куклы

— Да, интересно… А ведь журналисты твердят, что налеты на банки совершались не во имя политических целей, а ради личного обогащения. Они не способны понять, что мы действовали совершенно бескорыстно.

— Они и вас стараются замарать, Хори-да, — сказал я.

— Ты имеешь в виду мои отношения с Шугондхой? Да, это удобный повод, чтобы маня скомпрометировать.

— Но ваших друзей им не обмануть!

Хорибилаш с сомнением покачал головой.

— Ты думаешь? Но ведь клевете так легко верят. А тут к тому же замешана женщина.

Во мне заговорило любопытство.

— Хори-да, расскажите, как все это было!

Мой собеседник заговорил не сразу:

— Видишь ли, с Шугондхой Рай мы были приятелями с детства. Наши семьи издавна дружили между собой. Вот единственное, что газеты передали верно. Но суть не в этом… — Он приостановился. — Грубейшее заблуждение — полагать, что женщину губит мужчина. Ее губит собственная слабость. Железо в огне закаляется, а дерево сгорает дотла…

Поезд несся с большой скоростью сквозь обложной дождь. Мы закрыли окна. Хорибилаш некоторое время молчал.

— Ты, может быть, думаешь, — заговорил он вновь, — что эта история начинается с трогательной детской любви, но это не так. Я уже оказал, что наши семьи дружили, однако детям, растущим в деревне, чужды всякого рода нежности, они скорее грубоваты, а старуха к тому же была драчлива.

— Какая старуха?

— Так мы называли между собой Шугондху за то, что она постоянно с нами ссорилась. Она проявляла большое усердие в ученье и в занятиях музыкой. Ее семья жила зажиточно, имея сорок-пятьдесят тысяч рупий дохода с земли, а моя не вылезала из долгов, так что учиться мне удавалось с большим трудом. В обеих семьях было до сорока женщин. И вот однажды эта женская живая газета заговорила о том, что Шугондха очаровательна и свежа, что мы с ней составили бы неплохую пару и что наша свадьба не за горами.

— Сколько вам тогда было лет?

— Ну, примерно, по двадцать. Но знаешь, к чему привели эти толки? Мы с Шугондхой почти перестали встречаться.

— Но вы-то сами ничего не имели против свадьбы?

— Не знаю, что думала Шугондха, а у меня голова была занята другим. В то время как раз началась кампания гражданского неповиновения, а я только еще входил в политику — можно сказать, потайными путями: в нашей деревне образовалось гимнастическое общество, и я стал его старостой. Внешне-то мы поддерживали Конгресс, а на самом деле… — И Хорибилаш сделал характерный жест, как бы стреляя из револьвера. — Ты ведь знаешь, что мы, бенгальцы, никогда не принимали близко к сердцу учение о ненасилии. Наши философы, поэты, художники не создали ничего значительного в области гандизма. Бенгальцы видели выход в применении силы. Не раз пытались они покончить со злом и несправедливостью. Да, мы в Бенгалии никогда не обманывались на счет политических принципов. Даже англичанам не удалось ввести нас в заблуждение и направить по ложному пути. Недаром они много раз пускали нам кровь — нам, бенгальцам, в первую очередь.

Как бы там ни было, но мы продолжали свою работу, стараясь не попадаться на глаза полиции. Именно в это время у нас в деревне появился Шубхашчондро Бошу. На многолюдном митинге он воспламенил нас своими речами. Этот человек говорил замечательно. Шугондха на этом митинге пела, и ее пение взволновало тысячи людей. Не знаю, какой разговор произошел между Шугондхой и Шубхашчондро, когда он подозвал ее, чтобы поблагодарить. Он уехал на следующий день, но с тех пор Шугондха совсем переменилась. Однажды она пришла ко мне и оказала, что ей поручено организовать местных женщин, и просила помочь.

— Но что могу я сделать? Я должен остерегаться, полиции, — возразил я.

— Ты добудешь нам денег, — коротко ответила она.

Ну, что ты скажешь? Шугондха стала рассуждать, как заправская революционерка. Я просто не мог на нее налюбоваться.

— И вы вместе взялись за дело? — подсказал я.

— Ну, нет! Революционер должен быть тверд, как кремень, а связавшись с женщиной, он может размякнуть. Ведь женская красота — опаснейший яд!

— Значит, со свадьбой ничего не вышло?

Хорибилаш махнул рукой:

— В один прекрасный день нашей женской газете стало известно, что я из числа сторонников свадеши[8] и меня в любой день могут повесить или выслать. И тогда все заговорили о том, что Шугондхе незачем совать голову в петлю, что такое замужество означало бы для нее жизнь, полную опасностей и тревог. И к этому добавляли, что ее родители обеспеченные люди, а у меня ни кола ни двора.

— Ну, а сама Шугондха?

— Шубхашчондро уже направил ее мысли по другому пути. Она с головой ушла в работу.

— Но вы ей помогали?

— Да, я все-таки достал для нее несколько тысяч рупий. И в ту же ночь бежал.

— Так вот каково начало вашего романа, Хори-да!

— Да, если хочешь. Но это был и его конец.

— Почему же?