Кукла Коломбины

– Тогда тем более. Этого Василькова и остальных нельзя отпускать. Они подрывают доверие к их организации.

– Согласен. Надо. Пусть полицмейстер с этим разбирается.

– Ты же сказал: отпустят.

– Это я предположил только. Может, и не отпустят, – примирительно ответил Афанасий Силыч.

– Ох, тятенька!

Он поглядел и вдруг прижал к себе ее разгоряченную головушку.

– Ну ладно, дочка, остынь. Сама ведь уже поняла, что к расследованию нас не допустят. Это дело политическое, а следовательно, не нашего ума.

– Да как же не нашего, тятенька? Мы – сыщики, значит, должны преступников ловить.

– Так мы и поймали.

– Но они могут уйти от наказания.

Афанасий Силыч вздохнул.

– Наивная ты душа, дочка. Как только жить будешь?

– Как-нибудь.

– Вот то-то и оно, что как-нибудь. А мне хочется, чтобы хорошо.

Нюрка шмыгнула носом.

– Зато с Кузмина можно снять подозрения. Не мог он нанять убийцу.

– Ты же еще вчера его подозревала! – удивился Афанасий Силыч.

– Ну а теперь передумала. То есть не передумала, а по всему понятно, что непричастен он.

– Как так? А ну-ка расскажи подробнее, – тут же зацепился за ее слова тятенька.

Вот дура! Ляпнула на свою голову! Теперь выкручивайся.

– Потом все расскажу, ладно? Скоро на работу, а мне еще белье гладить. Фефа просила.

– Хорошо. Только это что же получается? Подозреваемых не осталось?

– Один Судейкин, – вздохнула Нюрка.

– Так давай его покрепче в оборот возьмем. Подключу еще одного агента, чтоб наверняка.

– Аркадий Нестерович уверен, что это не он.

Афанасий Силыч подергал себя за ус.

– Я с этими куклами всю голову себе изломал. Да и ты тоже. Вишь, как с лица спала.

– Ничего, отъемся потом. Нам бы только убийцу найти.

– А если мы все же ошибаемся и куклы тут для отвода глаз? Помнишь, я говорил?

Нюрка отстранилась, достала из кармана платочек и высморкалась.

– Нет, тятенька. Не для отвода они. Не пойму только одного.

– Чего же?

– Почему Судейкина делает вид, что этого не понимает.

Фотография

Фото Судейкиной она увидела в одной из лавочек. Потом выяснилось, что Ольгу часто снимали для открыток и художественных фотографий. Из тех, что некоторые романтичные девицы вешают над кроватью.

С тех пор Нюрка носила снимок с собой. Показывала везде, где искала кукол.

Нынче хотела выложить его из сумки, но вдруг спохватилась.

Надо бы в сыскную часть снести. Судейкина у них косвенно по делу об убийствах проходит, даже не как свидетель, – поэтому фотографии ее в деле нет.

Но если все повернется по-другому? Окажется, что Судейкина в этом деле увязла больше, чем кажется? Метнутся тогда за снимком, а он тут как тут!

С самого утра она дома не бывала. Явилась Варвара Модестовна и попросила об услуге: сбегать в мастерскую за мужниными ботинками, что отдала в починку, а забрать все не могла.

Нюрка побежала, а вернувшись, хотела сказать Фефе, что за керосином теперь надобно в самый конец Литейного идти, однако в доме было пусто. Только ходики на стене отсчитывали минуты.

Тик-так, тик-так.

Нюрка почему-то вдруг рассердилась.

Ну вот, так всегда! Когда Фефа нужна позарез, она оказывается или на рынке, или еще где!

А может, опять с Таней болтает в скверике?

Нюрка поскакала вниз, завернула за угол и стала вертеть головой в поисках пропажи.

Таня в самом деле гуляла с полковничьим отпрыском, но Фефы рядом не было.

– Аннушка! – заметив ее, крикнула соседка и помахала рукой.

С тех пор как Фефа помогла поставить на ноги ее мать, девушка относилась к Чебневым с особым почтением.

Нюрка подошла и улыбнулась в ответ на Танину приветливость.

– Я Фефу ищу. Не видали?

– Она в лавку скобяную пошла. Нужда какая-то по хозяйству. Сковорода, что ли, распаялась. Там мастер хороший.

– Ну ладно. Пойду тогда.

– Да подожди. Постой со мной. Свежим воздухом подышишь, и мне веселей. Артемий мой в песочнице сидит. Любит в земле ковыряться, даром что барич. А Феофанию Елисеевну мы вместе подождем. Она скоро уже.

Нюрка осталась, и Таня на радостях, что есть с кем поболтать, стала рассказывать, как хорошо ей живется у полковника. Хозяева добрые, не ругают, отпускают, когда есть надобность, и жалованье не задерживают. Не то что некоторые. Если бы не больная мать, она бы и вовсе счастлива была. А из-за нее все время на нервах. Беспокоится, не случилось ли чего в ее отсутствие.

– Сама знаешь, родня все равно дороже. Вот и тревожусь цельный день. А чего это у тебя? Снимок, что ли, фотографический?

Нюрка все еще держала в руке фотографию Судейкиной.

– Ах это? Да просто… забыла выложить.

– Дама красивая в наряде? Я люблю такие. Ну, когда со стихами или пожеланиями. Иногда даже покупаю. У меня над кроватью штук пять висят. Одна красивше другой. Больше всего нравится с амурами и сердечками. Прямо душа радуется, когда смотрю. А у тебя какая? Можно глянуть?

Продолжая высматривать Фефу, Нюрка протянула снимок.

– Хорошенькая, сил нет! – вынесла вердикт Таня, любуясь изображением.

– Хорошенькая, – кивнула она, думая о своем.

– На Марию Глебову похожа.

От неожиданности Нюрка чуть не подпрыгнула.

– На кого?