Кукла

– Замолчи! – приказал Серый, включая свет. Теперь он видел причину шума. Кукла была на шкафу, она лежала на спине, руки и ноги ее двигались, из яркого ротика лилась какая-то незамысловатая мелодия. С хаотично дергающимися конечностями она напомнила Серому раненого паука, который не может подняться на лапы. При этом, не переставая, гремел крошечный колокольчик. Дурдом какой-то! Серый шагнул к шкафу, наступив на что-то острое. Он посмотрел вниз. Так вот что упало! Их фотография, заключенная в посеребренную рамку, теперь была разбита вдребезги. В комнату заглянула испуганная Алла.

Кукла продолжала дергаться, не переставая звенеть колокольчиком, как цыганка своими монистами. Серый снял ее со шкафа, и она мгновенно затихла.

– Лида, это ты ее туда положила? – грозно спросил он и поразился, с какой ненавистью дочь глядела на него. Она молчала, сжимая и разжимая свои маленькие кулачки.

«Она была в кровати. Кукла была в кровати, вместе с Лидой», – эта мысль повторялась в мозгу Серого, как слова на пластинке, застрявшие в испорченной канавке.

– Как она оказалась на шкафу? – уже менее уверенно спросил он, оглядываясь.

Вдруг с какой-то обреченной беспомощностью он понял, что при всем своем желании Лида не могла бы дотянуться до полки, откуда он снял куклу. Можно, конечно, встать на кресло, но оно стояло на своем месте, да и не смогла бы их дочь сдвинуть эту махину даже на сантиметр. Правда, куклу можно было забросить на полку, но для шестилетней девочки эта задача, мягко говоря, трудновыполнимая. Кроме того, если бы куклу кинули, она бы повалила и другие фотографии, а также кучу сувенирных безделушек.

Лида протянула руки:

– Отдай мне ее.

– Не торопись, – ответил Серый, внимательно изучая игрушку.

По мере ее исследования он чувствовал некоторое облегчение – она была не похожа на ту рухлядь, что была на «блошином» рынке. У этой волосы заплетены в косы, аккуратное платье, она, по крайней мере, чистая, а та… Серый нахмурился. Черт, он даже не мог вспомнить, какое платье было на той образине! В памяти лишь отпечаталось, что оно было чумазое (но ведь его можно и выстирать), торчащие волосы (но их можно заплести в косы) и ключ в спине. Серый торопливо перевернул куклу. Ключ был там, прямо посредине. Правда, не согнутый. Ровненький, хромированный ключик.

– Марш в постель, – скомандовал Серый дочери, вытаскивая ключ из куклы. Ключ вышел неохотно, будто в пластмассовом теле ему было намного комфортнее.

– А Нома?

– Нома? – переспросила Алла.

– Нома, моя кукла. Моя любимая кукла, – подчеркнула Лида, не сводя своих обжигающих глаз с отца.

Серый хотел резко ответить, чтобы Лида перестала валять дурака, что она уже достаточно взрослая и пора бы отвыкать от детских привычек спать с куклами и что он еще поговорит утром с ней по поводу укуса на руке, но… он встретился с молящими глазами Аллы, и сердце его дрогнуло.

– Держи свою Ному, – грубовато сказал он, швыряя куклу на постель дочери. Ключ он зажал в руке, гадая про себя, как все-таки она могла сама по себе завестись. Лида прижала к себе куклу и молча забралась в постель.

Они вернулись в спальню. Никто из них не проронил ни слова, каждый думал о своем. Алла – о том, что Лиду нужно показать врачу, Серый – каким образом кукла оказалась на шкафу – раз, как она могла завестись – два. И, пожалуй, было еще третье. Он злился на самого себя, что почти не помнил, как выглядела кукла, которую они с дочерью видели на рынке. Он засыпал, и во сне он слышал мягкий перезвон колокольчиков.

* * *

…Уши разрывало от непрерывной трели. Она была раздражающе-высокой, как визг бензопилы, цепь которой наткнулась на чрезвычайно крепкий сучок. Руслан медленно поднял голову, словно выплывая из какого-то фантастического сна, – окружающие предметы были плоскими, будто нарисованные детской рукой, но проклятые трели все продолжались и продолжались. В руках он сжимал слегка измятую фотографию Инги.

Только спустя какое-то время до него дошло, что уже вторую минуту надрывается телефон. Если он снова услышит в трубке мычание, то он сошел с ума. Или весь мир свихнулся.

– Добрый день, Лос-Анджелес на проводе, – скороговоркой проворковал приятный женский голос, и тут же в ухо ворвался голос Жени:

– Руслан?!

Она говорила с облегчением, но в голосе слышалось волнение.

– Ты почему не подходишь? Я уже трубку хотела класть…

– Что-то случилось? – спросил Руслан и не узнал свой голос – как шорох битого стекла.

– С тобой все в порядке?

– Да, – быстро ответил Руслан. Даже слишком быстро, отметил его мозг. – Почему ты спрашиваешь?

На том конце провода воцарилось некое замешательство, и Руслан неожиданно открыл для себя, что испытывает неприязнь – нашла время, когда звонить и отвлекать его!

– Знаешь, я просто подумала… Я очень волнуюсь за тебя.

– Тебе не о чем беспокоиться, – излишне резко сказал он, поглядывая в комнату. Туда, где на журнальном столике лежали другие фотографии, в том числе и дочери Вадима. Ноги так и просились в комнату, и это еще больше поразило его.

– … давно. У тебя ведь послезавтра вылет? Почему ты молчишь? Руслан!