Кукла

Алпександр Варго Кукла

Часть 1

Гюльчатай, открой личико!

Петруха. «Белое солнце пустыни»

Abyssus abyssum vocat.[1]

Номо errans fera errante pejor.[2]

Грузный, широкоплечий мужчина неторопливо вылез из-за стола и поймал вопросительный взгляд дочери. Она явно беспокоилась, гадая, понравилась ли ему приготовленная ею стряпня.

– Обед был вкусный, – похвалил мужчина, и дочь робко улыбнулась. Несмотря на то что лицо ее было плотно замотано черным платком, он видел, что она улыбнулась. За то время, пока она носила платок, он быстро научился определять настроение Инги по глазам. Иначе и быть не могло, справедливо полагал он, ведь она его дочь.

– Схожу за водой, – сказал он, и Инга согласно кивнула, давая понять, что это было бы в самый раз. Однако в какой-то момент ее некогда гладкий и нежный лоб, теперь испещренный бугристыми пятнами, прорезала тревожная морщинка.

Он взял ведра и вышел из дома, с грустью думая про себя, что влачить такое существование он больше не в силах. И ладно он, ему все равно ничего не светит. Ингу жаль, жаль до того, что иногда хочется выть от бессилия и вцепиться кому-нибудь в глотку, чтобы выпустить из себя накопившуюся боль и горечь. Но и выхода из сложившейся ситуации он не видел. Ладно, пытался он успокоить себя, по крайней мере все невзгоды уже позади, и он обязательно что-нибудь придумает.

Неслышно ступая задубевшими ступнями по земле (ни он, ни Инга не носили обуви – в лесу в ней не было необходимости, а зимой им хватало одной пары старых валенок), мужчина направился к ручью. Невзирая на внешнюю неуклюжесть и кряжистость, двигался он достаточно проворно и легко. Солнечные лучи еще пробивались сквозь кроны могучих деревьев, но вокруг уже сгущалась духота, воздух становился терпким и сухим, как вата, и мужчина знал, что скоро начнется дождь. Нужно будет сказать Инге, чтобы убрала белье со двора…

Он взошел на пологий холм, обогнул знакомый громадный валун, покрытый темно-зеленым мхом, на котором что-то старательно выискивала белка, и впереди блеснул ручей. Он был узким, но вполне глубоким, для того чтобы разом набрать целое ведро. Мужчина встал на колени, решив сначала сполоснуть лицо и выпить воды. Прозрачная и чистая как хрусталь, она была до того холодной, что у него моментально заныли зубы, но в этом было что-то приятное. Ощущение свободы, что ли. Пофыркивая и крякая, он умыл лицо, после чего опустил руки в воду, зачерпнул воды и замер.

Медведь. Громадный, старый монстр с грязной клочковатой шерстью, он неподвижно застыл по другую сторону ручья, пытливо наблюдая за мужчиной своими крохотными злобными глазками. Мужчина узнал его. Старый знакомый. Год назад или чуть больше он чуть не убил зверя, всадив в него два заряда картечи, а тому хоть бы хны. Тогда с ним было две собаки, и, пока ослепленный болью и яростью медведь рвал на куски самоотверженно бросившихся на него псов, он ушел, проклиная себя за промах.

Теперь медведь вернулся, и мужчине казалось, что он видит на морде пожилого, но все еще очень опасного зверя зловещую ухмылку.

«Я все помню, Человек, – говорили его поблескивающие глаза. – И, будь покоен, ты вспомнишь каждый свой выстрел, сделанный тобой год назад…»

Мужчина даже не пытался бежать – несмотря на солидный возраст медведя, он знал, что животное догонит его в два счета и убьет, прежде чем тот успеет крикнуть. Но он также знал, что медведи пасуют перед теми, кто выше их. Конечно, можно было бы попробовать вытянуться во весь рост, подняв над головой ведро, хотя где-то в глубине души он слабо верил в это, – медведь был опытным бойцом, да и выглядел так, будто видел насквозь его, Человека, в том числе и хаотично снующие мысли в его черепе, и номер с ведром тут явно не пройдет. Впрочем, другого выбора не было, решать нужно было немедленно, так как медведь начал движение. Из глотки послышалось утробное ворчание, звук был словно из преисподней. Мужчина стал медленно подниматься на ноги. Медведь неторопливо ступил в ручей, начинающая облезать шерсть моментально потемнела от воды, глаза зверя неотрывно сверлили мужчину. И в тот момент, когда мужчина уже мысленно прощался с жизнью, медведь внезапно застыл как вкопанный. Фыркнул, недоуменно повертел огромной как котел головой, будто пытался согнать с себя насекомых. Страх мужчины сменился удивлением. Между тем животное проворно выбралось назад, энергично встряхнулось и, бросив встревоженный взгляд в сторону ручья, поспешно засеменило прочь. Из груди мужчины вырвался вздох облегчения. Он не мог поверить своим глазам, пытаясь понять, что же могло напугать зверя.

«Набирай воды и иди домой, – приказал он себе. – Какая разница, что его вспугнуло…»