Кубинский зал

Один из них поднялся, вразвалочку подошел ко мне, равнодушно поковырялся в Джеевых вещах, потом сгреб все сразу и не спеша удалился, так и не сказав ни слова.

Убедившись, что на меня никто не смотрит, я достал салфетку. Алая помада Элисон поблекла от соленой воды Атлантики, но, в отличие от первого раза, я сразу понял, что держу в руках примитивный план местности, состоявший из трех косых крестов и прямоугольника, помеченного странным словом «крола».

Да, это был именно план — маленькая карта, на которой была запечатлена часть поля Джея, которым теперь владели Марсено и чилийская винодельческая компания. Ни о каком масштабе не могло быть и речи, но я был уверен, что три косых креста соответствовали трем деревьям, росшим одно за другим в конце подъездной дорожки. Прямоугольник означал нечто закопанное неподалеку от третьего дерева. «Крола»… что это может быть?

В тот же день после обеда я позвонил Марсено.

— Мистер Уайет?

— Да, это я. У меня есть новости, — сказал я. — Кажется, мне удалось кое-что для вас узнать.

— Вы, вероятно, хотите, чтобы мы отозвали иск, мистер Уайет?

— Почему вы не пришли в тот день в ресторан? — спросил я. — Почему?! Ведь я звонил вам и вы обещали…

— Все очень просто, мистер Уайет…

— Просто?

— Сразу после вашего звонка я перезвонил Марте Хэллок, чтобы проверить, правда ли то, что вы говорили. Что мистер Поппи является ее племянником.

— И что она ответила?

— Она сказала, что Поппи собирается ехать во Флориду.

— Но она хоть призналась, что Поппи — ее племянник?

— Мисс Хэллок сказала, что в изолированных сельских районах большинство жителей так или иначе приходится друг другу родней. И еще она сказала, что на мистера Поппи нельзя полагаться — он вспыльчив и слишком много пьет.

— Ах вот как? — Я был почти уверен, что Марсено лжет, но не знал, как нажать на него, чтобы добиться правды, какова бы она ни была.

— Так что вы хотите? — Голос Марсено звучал достаточно сдержанно, но я уловил в нем угрожающие нотки.

— У меня есть сведения, которые вас интересуют, — сказал я.

— Понятно. Почему бы вам не прислать мне документы или что там у вас есть?…

— Нет, я передам вам эти сведения только лично, — твердо сказал я. — Я хочу, чтобы вы их получили. Вы причинили людям много страданий и горя и должны хотя бы узнать, ради чего…

— Хорошо, я встречусь с вами завтра, мистер Уайет.

— Нет, Марсено, вы встретитесь со мной в субботу утром, и мы вместе поедем на ваш участок. Тогда и только тогда я сообщу вам все, что вы так хотели знать! — сказал я. — Вы меня поняли?

Марсено все понял. В субботу утром его автомобиль с шофером подкатил к моему дому. Светило солнце, в воздухе ощущалось дыхание скорой весны. Я сел в машину, и мы отправились. Поездка прошла вполне сносно, хотя ехали мы не быстро. Скоростное шоссе обычно бывает забито машинами и днем и ночью, а по выходным к тому же многие отправляются за покупками. Почти всю дорогу мы молчали; лишь время от времени Марсено разговаривал с кем-то по мобильнику на испанском.

Когда мы уже подъезжали к старой ферме, Марсено неожиданно сказал:

— Я сожалею о том, что случилось, мистер Уайет.

Я кивнул.

— Но, как вы сами сказали, я вынужден был добиваться ответов на свои вопросы.

— Вы запаниковали, Марсено. Это я понял.

Он заметно помрачнел.

— Многое будет зависеть от того, что мы откопаем, — сказал он, разглядывая свои ладони. — Я не исключаю, что мои опасения были вполне обоснованны.

Наконец мы въехали на участок. Старые сараи уже снесли, от них осталась лишь куча тлеющего мусора.

— Вон там я планирую поставить винный завод, — сказал Марсено, показывая на противоположный край поля. — Я не знаю, хорошие или плохие вы принесли новости, но они подоспели вовремя. Мы уже готовы были начать.

— Решили рискнуть, Марсено?

Он развел руками:

— А что нам оставалось делать?

Я видел, что человек двенадцать рабочих уже возились с решетчатыми шпалерами для винограда, устанавливая их ровными параллельными рядами. Наша машина медленно ехала по хорошо утрамбованной гравийной дороге, и мне показалось, что я вижу на краю поля бледно-зеленые ростки нарциссов, во множестве пробивающиеся из земли.

Неподалеку от места, где стоял гараж, я начал выглядывать деревья, обозначенные на салфетке крестами. От двух из них остались только пни; третье — старый американский клен — было так варварски обрезано, что от него остался практически один ствол, торчащий в небо словно корявый палец с распухшими суставами. Сегодня его должны были спилить окончательно.

Марсено дал водителю знак остановиться, и мы вышли из машины. Мягкая, пропитанная влагой земля так и липла к нашим ботинкам. Мы подошли к дереву, и Марсено, взглянув на салфетку, отсчитал десять шагов на восток и воткнул в землю лопату. Оттуда было рукой подать до того места, где трактор Хершела перевалил через кромку обрыва.

Тем временем Марсено вернулся к дереву и, держа салфетку за другой край, снова принялся считать шаги, но пришел почти к тому же месту.

— Здесь… — Он начал копать и на глубине примерно одного фута наткнулся на примятый, побуревший дерн.