Кто ответит?

В модной рубашке, импортном костюмчике, он уже по-хозяйски входил в прохладный салон самолета и, со скукой наблюдая за манипуляциями стюардесс, заученно демонстрирующих пассажирам правила обращения со спасательными жилетами под комментарии из динамика: “ ...так как наш полет проходит над значительной территорией водной поверхности...” - притрагивался к карману пиджака, где лежал очередной пакетик с “брюликами”, думая о программе развлечений: пляж, бар, знакомство с дамой, ресторан...

Дураки все!

Так думал Ваня.

В семь часов утра позвонили в дверь. Ваня, уже привыкший спать до полудня, очумело вскочил с кровати, даже не спрашивая: кто? - открыл дверь...

И они вошли. И все кончилось. Авиарейсы, пятьсот в месяц, премия, шашлыки и возвышение над суетой - последнее было для Вани особенно трагично.

Жизнь показала фигу. И не одну!

Механика расследования, известная Ване, сложностью не отличалась: взяли Сему, тот заложил курьера, то бишь Лямзина; взяли курьера, обнаружив в квартире партию “брюликов”.

- Ничего не знаю! - отбивался наученный Семиными лекциями Ваня. - Милиция подкинула! Требую прокурора!

- Ах, милиция... - вдумчиво сказал прокурор. - Ах уж эта милиция! Но ознакомьтесь сначала с документами. Прошу: акты экспертиз.

Бриллианты оказались мечеными изотопами. Ваня, кое-что разумевший в науке -НИИ чего-то стоил! - признал вину... Впрочем, не слишком отчаявшись. Ну, курьер - взял пакетик, передал пакетик... Авось обойдется.

Авось неизвестные коллеги-истопники возьмут на поруки, а добренькие дяди из органов примут во внимание молодость, естественно, связанные с ней ошибки и, надеясь на армейское перевоспитание, отпустят Ваню по-доброму в солдаты.

Но дни шли, КПЗ уже начала становиться привычным местом обитания, и надежды на добреньких дядь потихонечку улетучивались. Тем паче были бриллианты не только мечеными, но и ворованными, причем из одного весьма серьезного источника, и, кроме того, ненастоящими... Толстый Сема, прекрасно осведомленный об истинной цене “бриллиантов”, не ведал, однако, главного: кому именно они предназначались, введенный в заблуждение выступавшим в роли покупателя человеком из Баку, которому в качестве жертвы он подставлял Ваню - на случай разоблачения искусственного происхождения камней и последующих за тем разборов, - Ваня играл роль буфера, должного принять на себя первый удар и дать возможность Семе кануть в безопасное местечко от расплаты одураченных клиентов. Лицом же, истинно в “бриллиантах” заинтересованным, был служащий одной из японских фирм, он же - опытный промышленный шпион, с дальним прицелом создавший сложную цепь подставных лиц и перекупщиков.

Толстый Сема и не подозревал, что является всего лишь марионеткой наихитрейшего японца, кого именно искусственные камушки и привлекали. Водили же за нос Сему не без умысла: иметь какие-либо отношения со статьей “Измена Родине в форме шпионажа” он бы, конечно, не пожелал да и Ване бы не посоветовал.

В итоге же все кончилось пшиком. Компетентные лица, гуманно настроенные даже к иностранцам лукавого нрава, с позором выслали шпиона из страны пребывания, а лысый Сема и остриженный, с оттопыренными ушами Ваня предстали перед судом. И тут-то судьба нанесла Ивану удар вероломнейший.

Змей-искуситель, подлый, коварный Сема, проходивший по делу как мошенник, выдавший заведомо фальшивое за истинное, получил три года. Услышав такой приговор, Ваня оттаял сердцем: может, обойдется условным сроком? Ведь кто он? Мелочь, дурачок лопоухий. И в диссонанс этим его справедливым, по существу, мыслям из уст строгого прокурора прозвучало: “Прошу восемь лет...” Суд дал семь.

Так Лямзин столкнулся с превратностями закона. Превратности же заключались в том, что перевозимые “бриллианты” курьер считал настоящими, а потому совершал преступление, карающееся не как мошенничество, а как нарушение правил о валютных операциях.

Верховный суд, вняв апелляции гражданина Лямзина, скостил три года, но посидеть все-таки пришлось.

Прибыв по месту жительства, Иван тотчас занялся своим здоровьем: лег в больницу, откуда с диагнозом “язва желудка” явился в медкомиссию военкомата, спасаясь от действительной покуда еще угрозы армейской службы.

Четыре года исправительного труда выработали у Вани стойкое к труду отвращение, и никому, кроме как самому себе, служить Ваня уже не намеревался. Кроме того, отведав сладко-горький плод нетрудовых доходов, Лямзин, как и подобные ему “гурманы”, тянулся исключительно к нему. Однако заработать большие деньги путем безнравственным, с точки зрения официальной морали, - идея заманчивая, но и абстрактная. А все абстрактные идеи, стратегические и без конкретных тактических идеек, их подкрепляющих, не приносят ни гроша - это Ваня уяснил. Так что вопрос “сколько заработать?” был не менее важен, чем и вопрос “каким образом?”. Вопроса “зачем?” для Ивана не существовало.