Кто хочет стать президентом?

– Того, того. Тут записаны некоторые слишком откровенные мысли, высказанные им, как он думал, в приватной обстановке. Я передаю ее вам вот почему… Впрочем, можете думать что хотите. Для меня главное – ваша принадлежность к государственной службе. Вы дадите этому ход, и моя душенька успокоится. А теперь – вот ваш пропуск. Валите отсюда. Конвой! Вон его отсюда, быстро!

Глава тридцать вторая Доля обездоленных

Ленинский район Московской области

На снежной равнине неподалеку от первоклассной автотрассы стоит в обрамлении двух березовых рощиц здание спорткомплекса. Чуть в стороне от него высится еще одна рощица – типовых обшарпанных девятиэтажек. Водонапорная башня. Труба невидимой со стороны дороги котельной. Поселок Стариково.

– Нам сюда, – сказал Капустин шоферу.

Шофер попытался возражать: придется, мол, пересекать встречную полосу – нарушение.

В разговор неожиданно вступил сам Андрей Андреевич:

– Все решительные повороты совершаются с нарушением общепринятых правил.

Капустин с Ниной переглянулись и чуть улыбнулись друг другу. Настроение кандидата им нравилось. Еще вчера вечером он называл идею дочери дурацкой, а сейчас, судя по всему, проникся.

«Мерседесы» голодинского штаба, отчаянно сверкая фарами и безбожно попирая правила дорожного движения, сползли с трассы в серую жижу подъездной дороги, разбитой самосвалами. Качаясь на мелких грязевых волнах, подкатили к воротам спорткомплекса. Один из охранников сбегал, размотал проволоку, скреплявшую створки, и машины въехали на территорию.

Очевидно, слух о неожиданном визите распространился мгновенно, потому что когда Андрей Андреевич поднялся на широкое крыльцо главного здания, его уже встречали две грудастые женщины в резиновых сапогах, спортивных куртках и платках, повязанных хиджабным способом, а также мужчина в белом халате и с сигаретой в немного оскаленных от удивления зубах. Гостя они сразу же узнали. Кроме того, на них произвела сильное впечатление выгрузка телевизионной техники работниками одного из центральных каналов, тоже прибывшими на «Мерседесе».

– Здесь голодовка? – спросил Капустин.

Женщины, представившиеся общественными активистками Бажиной и Белкиной, тут же заголосили, что да, здесь голодает уже четырнадцать человек, многие пятый день, и «никто к нам не ездит, властям на нас наплевать, многие люди уже в тяжелейшем состоянии».

– Но мы же приехали, – сказал Андрей Андреевич, и это заявление было схвачено подоспевшим телеглазом.

– Мы привезли с собой врачей, воду, одеяла, надувные матрасы, – говорила Нина, стоявшая в профиль к телеобъективу.

– Показывайте, где тут у вас что, – скомандовал Капустин.

Вся голодинская команда в сопровождении ошарашенных активисток двинулась в глубь здания. К ней торопились присоединиться телевизионщики и медики, прибывшие на дело уже в пододетых под пальто халатах. Десантирование группы предвыборного штаба кандидата в президенты Голодина прошло быстро, решительно и произвело немалое впечатление на тех, кто мог наблюдать эту акцию.

В здании спорткомплекса голодали обманутые дольщики, доверившие свои кровные деньги фирме с привлекательным названием «Народный дом», практически по всей стране расклеившей постеры с лозунгом: «„Народному дому“ – народный контроль!» Андрей Андреевич твердым карающим шагом вошел в гулкое помещение спортзала. Оно было залито тусклым мартовским светом, сочившимся из окон, в воздухе плавал тонкий аромат духов народного несчастья – запах корвалола. У дальней стены на матрасах сидели, лежали, ворочались, в общем, маялись полтора десятка некрасивых, каких-то даже безнадежных на вид людей в разномастных спортивных костюмах. Упаковки с минеральной водой. Стол с аппаратом для измерения давления, за столом – очень толстая и свежая медицинская сестра, посаженная сюда, видимо, для того, чтобы подчеркивать своим обликом контраст между теми гражданами, у которых жилье имеется, и теми, кто без него страдает.

Звучно ударяя в пол каблуками, Андрей Андреевич приблизился к трагическому лежбищу. В среде страдальцев началось движение. Лежащие садились, сидящие вставали. Ни особой приветливости, ни вспыхнувшей надежды в их лицах не появилось. Даже когда они поняли, кто к ним приехал. Что и не удивительно: в прежней политической жизни у Андрея Андреевича не было имиджа борца за народные интересы. Ладно, будем создавать!

Телевизионщики расползлись по залу в поисках розеток. Начали зажигаться нестерпимо яркие лампы.