Кто ищет, тот всегда найдёт

Вернулся запыхавшийся счастливый спец с двумя бутылками, отчётливо видными под рубашкой и удерживаемыми там здоровой рукой. Спрятал товар в тумбочку, быстро принял больничный вид, сбегал, вымыл три стакана, достал четвёртый с остатками чайной заварки и, наконец-то, выложил на стол обещанное ёдово. Потом, прислушиваясь к шагам в коридоре, достал одну бутылку народных капель, разлил по стаканам, закрасил для маскировки чаем и замер, ожидая Алёшкиной команды.

— Ваську, пожалуй, многовато, — определил тот, — после уколов может дуба дать. Оставь чуток на донышке.

Мне не только дуба, но и дерева похуже давать не хотелось, а потому не возражал, когда Петька оставил на донышке с четверть стакана. Около скафандра взметнулась и просительно замаячила рука.

— Ага! Счас! — увидел сигнал распорядитель. — Держи рот шире! Котелок совсем разлезется, и лить потом некуда будет. Обойдёшься! — Рука обречённо упала.

Петька отнёс Алёшке коктейль и огурец, взял свой, я не отстал, наступил торжественный момент.

— Ну, что, вздрогнем? — это Петька решил замёрзнуть.

— С прибытием тебя, — тепло поздравил Алёшка.

Страшно было смотреть, как они, булькая горлом, выдули почти по стакану и принялись ожесточённо хрустеть огурцами. Пришлось и мне, зажмурившись и затаив дыхание, принять, как говорят алкаши, на грудь. Через минуту мои мозги отъехали от головы и закружились где-то рядом, не желая попасть на место.

— Ты, Васёк, ешь, не стесняйся, тебе надо, — оглядел Петька мой скелет, выпиравший костями из фланели, — а то до второй не дотянешь.

Какая там вторая, мне и первая была лишней. И еда не в еду, жую всё подряд без аппетита. Кое-как натолкался и чувствую, что вот-вот свалюсь: слишком много выпало мне в этот день удовольствий.

— Всё, — лепечу, — я — пас. Только спать.

— Правильно, — одобрил Алёшка, — никогда не надо насиловать организм. Петька, помоги другу.

Вдвоём мы с помощью костылей, наконец-то, добрались до кровати. Ватный, я упал на неё, закрыл глаза, и всё поплыло, поплыло, поплыло…

- 5 -

Никогда ещё я не просыпался так гнусно. Во-первых, не сам, во-вторых, рано — на часах всего-то начало седьмого, в-третьих, после жесточайшей лекарственно-водочной пьянки, и, наконец, под оглушительные тревожные призывы Ксюши приготовиться к уколам. Делать втыки и утром, и вечером у них здесь — любимое занятие. Страшно захотелось солёненького огурчика, вчерашнего. Попросить, что ли?

— Петя!

— Чего тебе? — немедленно откликнулся тот сиплым недовольным голосом, тоже, наверное, разбуженный не вовремя. — Выставь голую задницу и спи дальше.

Надо же, придумали, а я и не знал такого способа опохмелки. Через задницу свежий отрезвляющий воздух к голове лучше, что ли, доходит? Выставил и жду облегчения. Дождался! Вошла Ксюша со своими экзекуторскими причиндалами, брякнула на стул рядом со мной, чтобы остальные услышали и начали читать молитву, приказала:

— Расслабься.

Ага! Палач тоже, наверное, предлагает жертве перед тем, как отрубить голову, расслабиться? Попытался, но получилось только до задницы. Но Ксюшу это не остановило, и я почувствовал предательский удар шпагой, т. е., шприцем, в незащищённое место, потом — острую боль от вливаемого яда, как от укуса гигантского комара, затем она, чтобы скрыть преступление, затёрла место удара какой-то жидкостью, которая в изобилии потекла по всей ягодице, и удовлетворённая перешла к скафандру. А я быстро, но поздно спрятал пострадавшую часть и затаился, но сон не шёл, а боль в голове, как ни странно, прошла. Прав оказался опытный Петька. Однако, не совсем. Пока Ксюша облагодетельствовала других, боль вернулась, но выставлять безоружную задницу заново не хотелось. Нет, лучше испытанный веками способ.

— Петь!

— Нету, всё с Лёхой выжрали.

Алёшка застонал от удовольствия.

— Да нет, мне бы огурца.

Петька поскрипел кроватью, ему, наверно, подсказка понравилась, и ответил с досадой:

— Тоже нет: Федька все заглотил.

С трудом соображаю, что Федька — это не Петька и не Алёшка, и значит — скафандр.

— Мы ему по одному всовывали, чтобы не гудел, он и схрумкал. Пузыри солёные от радости пускал.

Зря они так, испортили продукт. И чего только по пьяни ни сделаешь!

— Иди, помочись и голову намочи.

Опять туго соображаю, как умудриться помочиться на голову. Ничего не выходит. Даже теоретически.

- А то спи, — посоветовал добрый друг, — с 7-ми на кашу будут орать — опять разбудят.

Часы показывали половину седьмого. Надо немедленно засыпать. Плотно прикрыл глаза. Каша?

— Каша какая?

— Овёс, наверно.

«Овсянка, сэр!» К гренкам я приобщился, теперь удастся и к любимому джентльменскому блюду. Ничего не скажешь — плотно здесь кормят. Запора не будет.

— И всё?

— Хлеба дадут с маслом на жевок, компот из захваченных китайских сухофруктов. Ты не ходи, с нами пожрёшь, — предложил Петька. — Кемарь пока.