Ксенос и фобос (СИ)

К вечеру, опухший от укусов мелких летающих тварей с прозрачными крылышками, с обожженными солнцем плечами, он сидел под деревом и голодно глядел вверх на бананы. Блин… Он же не залезет туда никогда. Ждать остается, когда сами падать начнут, что ли? Так и с голода помереть можно. Такого Семен «своим» мурашам не желал. Такого ему, вроде, не за что. Чем провинился-то?

…

А ночью уже, в свете луны, в прохладе ночного воздуха вдруг клюнула мысль. Повертелась в голове, удобно устраиваясь, а потом заняла всю голову, вытолкнув все остальные мысли:

А кто теперь кормит и рассматривает и переносит с места на место муравьев у него дома? Где и кто теперь их муравьиный бог?

Если это он, Семен, то он — вот он, здесь, под звездами, на белом пляже. Он просто не может сейчас ничего для них сделать. Даже просто поглядеть на них не может. Потому что они там, а он здесь.

А если, как стукнуло его, а если и его всемогущего, который кормил утром бананом, а потом забросил в эти гребаные тропики… Если и его кто-то — как его? Так же взял за шкирку и бросил далеко-далеко?

Внезапная мысль о бесконечности и от того полной непостижимости Вселенной сразила наповал. Если она бесконечна, то, выходит, и богов этих — не счесть. Над каждым, кто мнит себя таким, есть кто-то повыше. И над тем есть. И над тем, что выше всех, как все думают — тоже кто-то… И если вдруг сложилось, что он сам — тут, а его бог — там, а бог бога — еще где-то…

— А-а-а, — закричал Семен, вцепившись руками в волосы. — А-а-а, с-суки!

…

— Заснули, Семен Васильич? — участливо спрашивал водитель, плавно тормозя у знакомого подъезда.

— А?

— Сон какой-то видели?

Семен тряхнул головой. Сон! Всего лишь сон!

— Крути обратно! Ученого забыли!

— Так вы же сказали — ученый не нужен?

— Крути, я сказал!

Через мост их опять пропустили практически свободно, отметив, записав предварительно номера машин и посчитав напоказ, тыкая стволом в каждого по очереди пассажиров. Вот и то самое место. Ученого у муравейника не было. Муравейник был, а ученого, как его — Марк Александрович, вроде — не было.

Семен заставил всех выйти из машин, пройтись цепью вдоль опушки, покрикивая. Стрелять, даже в воздух, не позволил — им еще возвращаться через мост, а вояки могут заинтересоваться, кто тут учения со стрельбой организует.

— Ладно. Возвращаемся. Завтра с утра — в институт, к воякам. Подготовьте там встречу, переговоры, типа. Ну, заранее, чтобы не устроили стрельбу.

— В девять, Семен Васильич?

— Нам еще ехать надо будет… Ну, пусть будет в десять. И грузовик подготовьте. На трех машинах пойдем. За товаром.

— Какой там еще товар, у вояк?

— Склады у них там, дурило. Большие склады. И оружие. А у кого оружие сегодня — тот власть.

Рабочий день постепенно входил в колею.

* * *

— Ну, докладывай, что у нас плохого?

Министр был хмур с самого утра. В последнее время это было обычным и привычным для его подчиненных.

— Атакован блокпост на трассе Краснокамск-Молотов, товарищ генерал-лейтенант.

— Ну?

— Есть потери личного состава.

— Раз атакован, значит, сразу и потери, — пробурчал недовольно министр. — Подробности известны?

— Так точно. Можно сказать — «кавказский» вариант.

— Не понял… Каким боком — кавказский? Это ж Урал!

— Согласно донесению, к блокпосту подошла колонна автобусов и грузовиков…

— Из города пробиться сумели? — заинтересованно поднял голову министр.

— Нет. В город.

…

Короткая колонна затормозила у опущенного шлагбаума, повинуясь взмаху полосатого жезла в руке расслабленно опирающегося на опорный столбик сержанта. С шипением распахнулись двери автобусов, и из них волной повалила толпа ярко одетых женщин, сразу зашумевших о чем-то не по-русски, затрещавших о своем, о девичьем, разбежавшихся по всей территории блокпоста.

— Эй, эй…, - неуверенно заоглядывался сержант. — Тут нельзя, тут запретная зона!

— Какая зона, слушай! Мы всегда тут ездили. Праздник у нас сегодня, понимаешь?

С грузовиков через задний борт, приподняв опущенный брезентовый полог, спрыгнуло несколько крупных черноусых и чернобородых мужчин.

— Документы тебе надо показать? Какие документы хочешь, а?

— Здесь нельзя находиться, — отступал под напором яркой галдящей толпы сержант. — Запрещено, понимаете?

— Как запрещено? Что же теперь, женщинам в лес сходить нельзя? Ты что, хочешь увидеть как наши женщины делают это, да? Ты молодой, э? Не видел, как женщины делают это? Тебе что ли интересно, да?

Он покраснел густо, замялся с ответом, но потом все же махнул рукой своим и успел еще крикнуть:

— Караул, в ружье!

Из вагончика-бытовки выскочила дежурная смена с автоматами — двое солдат. Их тут же окружили, задергали, закричали в уши на разные голоса, отделили друг от друга, не давая ни услышать команду, ни принять собственное решение. А к сержанту через толпу женщин, как ледокол, разводя всех в стороны, подошел один из чернобородых:

— Ты что, сержант, женщинам нашим угрожаешь? Стрелять будешь в женщин, да? В матерей — стрелять?

— Но ведь нельзя же здесь! Запретная зона!

— А вот мы и проверим, какая она тут у вас — запретная…