Ксенос и фобос (СИ)

Высаживались перед грузовым портом. Задача была такая — чтобы не видел никто. А мост железнодорожный наверняка наблюдается. Вот, до всех мостов еще, ниже, у правого берега, и пристали мягко, опустили деревянный трап с набитыми поперек рейками, попрыгали на берег, протянули канат к тополю на крутизне, похватали рюкзаки под «хабар». Расчехлили, у кого что. Было три ружья, ножи охотничьи, а в чехлах для удочек везли заостренные с одной стороны обрезки труб с обмотанными изолентой рукоятками, удобные ухватистые дубинки из твердого дерева, локтя в полтора длиной, молотки на длинных рукоятках, как у железнодорожников.

— Ну, мужики, — Петрович сжал пальцы в кулак, постучал в такие же кулаки своим «бойцам». — Задача простая: брать то, что не занимает места и ценится у нас. Если попадутся военные — на рожон не лезть. Тут вполне могут быть исследовательские группы под охраной. Местных, если вякнет кто, бить, не жалея. Через двадцать часов отчаливаем, по темну. Ждать отставших не будем. Но и раньше уходить не станем. Нам нужна темная ночь. По течению можно даже на малых оборотах идти, без шума.

Одна группа полезла наверх к гаражам, чтобы там сразу свернуть налево, в центр. По карте им идти часа полтора-два. Кто-то из молодых заглянул в распахнутые ворота, зашел-вышел:

— Пусто, как в заводской столовке после свадьбы. Все вывезли.

— Я и говорю — в городе пусто и тихо…

Вторая группа пошла прямо, цепочкой под бетонным забором завода, стараясь не вылезать на перекрестки. Им те же два, а то и все три часа — вверх, к Гознаку. Там уж — как повезет. Правда, кто будет охранять фабрику в зоне ЧС? Вряд ли там кто остался.

…

— Васильич!

— Ну?

— Васильич, чудится мне, следят за нами.

— Чудится — перекрестись.

— Без балды, Васильич!

— Стоп! Отдохнем перед последним броском.

Группа замерла на перекрестке. Слева обширная площадь, какой-то памятник. Впереди парусом раскинулось здание местной администрации. До центральной улицы осталось всего ничего — пара кварталов.

— Вот тут Лёха говорит, что следят за нами. Кто заметил?

Все заоглядывались настороженно, но на улицах — будто вымерло. Правда, в такую рань в субботний день и в нормальное-то время прохожих практически не бывало.

— Вон, мелькнул кажись кто-то!

Все повернули головы. Вдалеке вышел из-за дома и нырнул обратно человек. И чуть дальше, у сухих фонтанов быстро шли двое. С другой стороны, напротив, во дворе старого деревянного двухэтажного дома тоже было какое-то движение.

— Ну? Не пусто, да… Но — пустынно. И потом, что нам эти местные? У нас катер, не забывайте. И времени полный рюкзак. Вперед!

Двинулись, было, но тут сзади раздался переливчатый свист, как если бы горошинку в свисток засунули. Притормозили, скучившись, завертев головами. А тут и впереди отозвалось. И сверху, с улиц ведущих наверх, к рынку, из дворов послышались свистки.

— Налево!

Побежали налево, по некошеной траве, спотыкаясь и толкаясь. Разойтись в стороны — страшно!

Опять свист сзади — но уже ближе. И остальные посвистывают. И тоже будто все ближе и ближе, а еще будто все больше их и больше, свистунов этих.

— В переулок, от площадей!

Задыхаясь, обливаясь потом, забежали за какие-то закопченные развалины, ушли с открытого места. Тут же перешли на шаг, отдуваясь и утираясь, продолжая, однако, двигаться в нужном направлении.

— Стоп! Местные, блин! А Петрович-то говорил…

Впереди, метрах в ста, как-то лениво и неторопливо разворачивалась в цепь поперек улицы группа мужиков с красными повязками на рукавах, вывернувшая из-за поворота.

— Пробьемся? — неуверенно предложил кто-то, покачивая в руке дубинку.

— Лучше вернуться, думаю. Раз туда не пускают — лучше вернуться.

Один из «красноповязочников» поднял руку ко рту — снова раздался свист.

И такой же свист — сзади! Такой же цепью, густеющей на глазах, наполняющейся народом, вытекающим из поперечных переулков, оказалась перегорожена улица и сзади.

— А вот теперь — прорываться. Вперед. К катеру не пустят. Ну, как на футболе?

Встав по двое, упершись плечом к плечу, рванули было вперед, в ногу топча асфальт. Но тут вздрогнул воздух от выстрела, провизжал жакан над головами, выступил вперед высокий седой мужик из местных, в сером плаще-пыльнике и тоже с красной повязкой на рукаве.

— Ну, здравствуй, племя младое, незнакомое. От имени совета рабочих депутатов поздравляю вас, новых жителей города Молотова. Предлагаю сложить инвентарь на землю и подходить по одному для знакомства и регистрации.

— Чего?

— Того. Глуховат ты, старшой? Повторяю для всех: теперь вы граждане нашего города. И будете исполнять законы нашего города.

— Не, нам бы домой…, - а глаза так и шарят, ища выход.

— Ваш дом теперь здесь. И отсюда никому пути нет, — сказано было так уверенно и спокойно, что мороз по коже и слезы на глазах.

И хочется еще доказать, что есть путь, что сейчас вобьем вас в землю, да пробьемся домой, к катеру… Но из-за поворота, со стороны реки, на выстрел выворачивает, слегка урча двигателем, БТР, и башенка с пулеметом повернута правильно, а сидящий сверху прапорщик в бронежилете кричит со смехом седому: