Ксения

— Я с вами совершенно не согласен! — сказал зодчий.— Природа хаотична, человек призван ее облагородить. Ваш город вовсе не похож на идеальный, он спланирован слишком вольно. Такой город невозможно построить.

— И все-таки я его построю,— сказал Михаил.

Перед возвращением в Московию он завершил работу над «окуляром», который начинал с Иоганном. В память об умершем принце он назвал его «трубой Иоганна». В эти же дни он сумел увидеться с той, которой был послан перстень. Она только приехала из долгого -путешествия и сначала не могла понять, чего хочет от нее этот скромно одетый серьезный человек.

Михаил протянул ей складной «окуляр».

— Посмотрите в окно через эту трубку.

— Какое чудо! — воскликнула она, приложив «окуляр» к глазам.

— Это самозрительная труба, она позволяет видеть на далеком расстоянии. Мне жаль, что я не могу предложить вам трубку, которая приближала бы в тысячу раз больше, а кроме того, умела смотреть в прошлое. Тогда бы мы вернулись на два года назад в Московию и вы бы увидели человека, который послал вам этот перстень. Поверните оправу, под камнем записка для вас.

Она извлекла записку и прочитала ее сквозь увеличительное стекло.

— Бедный мальчик,— прошептала она.

— За сим я должен откланяться,— сказал Михаил.

— Постойте... Что он говорил перед смертью?

— Он слал вам благословенье.

— Я ведь писала ему письмо, звала.

— Слишком поздно. А кроме того, он не верил вам. Он считал, что вы просто желали разрушить его брак с московской царевной.

— Нет, нет...— возразила она.— Мне показалось, что я люблю его.

— Показалось?

— Да. Как только он отбыл.

— Вы отвергли его здесь, жестоко было длить его мучения на чужбине.

— Но... он умер своей смертью?

— Да.

— А вы... Кем вы были при нем?

— Мы дружили, — ответил Михаил.— Хотя, быть может, честнее сказать, что я состоял переводчиком. Правда, мы занимались и другими делами. Самозрительная труба, которую вы держите в руках, родилась в его фантазии. Я лишь завершил работу.

— Вот как? — воскликнула она.— А вы не могли бы подарить мне эту трубку? В память о нем...

— Нет,— ответил Михаил,— эту память я оставлю себе.

Возвращение Михаила было связано с тем, что жених Ксении Годуновой определился. Это был сын Иоганна Шлезвиг-Гольштейна старшего герцог Филипп. Два года провел Михаил в томительных переговорах с королевской семьей. Больше всех по душе ему был младший сын Иоганна Адольф, но тот, вначале дав обещание, потом отказался. Склонялся к женитьбе и старший сын Фридрих, год он провел в раздумьях, а потом уехал в Италию. Остался Филипп, ничем не примечательный юноша, любивший охоту и светские развлечения. В обстоятельных письмах Михаил намекал, что пора отказаться от торгов с Голштинским домом, но царь стоял на своем, других женихов для Ксении не находилось.

Роль свата томила Туренева. Место его при дворе Христиана было сомнительным. Прямых переговоров никто с ним не вел, слишком неродовит был толмач. Однако все знали его отношения с Иоганном, уважали его ученость, пытливый ум. Михаил держал себя с достоинством. Если кто-то из придворных допускал небрежность, он тотчас давал понять, что это непозволительно.

Приехавший в конце лета Афанасий Власьев сказал, что Туренева ждут в Москве.

— Неладные у нас дела, неладные,— вздыхал дьяк.— Государь болен, разбой кругом, воровство. Царевну надобно скорей выдавать, потому тебя и зовут. Поведаешь, а потом уж обратно большим послом.

— Большим послом? — удивился Михаил.

— Привалило тебе, Михалка. На вот, держи. — Власьев протянул Туреневу увесистый кошель.

— Что это?

— То, на что бражку пьют, чем красавиц приманивают.— Дьяк подмигнул.

В кошеле оказались золотые ефимки.

— На какие нужды такое богатство? — спросил Михаил.

— Наградные.— Дьяк снова вздохнул.— Говорят, от самой царевны. Везучий ты, брат. Из грязи да в князи. Золотом осыпают, послом хотят сделать.

Михаил смотрел на этого толстого недалекого человека и в очередной раз дивился. Кроме угодливости и некой хитрости, Туренев не видел в нем никаких достоинств.

«От таких людей зависят наши отношения с другими странами»,—думал он с горечью.

Оставшись один, высыпал ефимки на стол. Золота было много. «Куда мне такое богатство? Сирым отдам... А кошель хорош...» По красному сафьяну вышито было золотое кольцо, а в нем число «3» и рядом крестовая буква «3-Х». «Что бы это значило?» — думал Михаил.

*

Мелкий голштинский дворянин Каспар Фидлер, приехавший с герцогом Иоганном, после смерти его вернуться в Данию не пожелал, а среди прочих людей из свиты остался служить в Москве. Он получил домик на Кукуе, жалованье от царя и после некоторого размышления записался в копейщики к Вальтеру фон Розену, ибо Фидлер был человек военный и оружием владел хорошо. Кроме того, он полагал, что владеет пером, в молодости писал латинские вирши, сочинял трактаты. В Москве он решил вести записки, с тем чтобы превратить их в книгу и по возвращении на родину издать в напечатанном виде.

По вечерам раза два-три в неделю он садился за столик и прилежно писал.

«Месяц октябрь, 1604 года, в Москве.