Ксавьер

— Я не хочу этого, — шепчет она, ее голос меняется, когда злость уступает место грусти.

— Не хочешь чего?

Она приподнимает подбородок.

— Не хочу, чтобы ты смотрел на меня так, будто презираешь.

Презираю ли я ее? Я уже даже не знаю. Открываю рот, чтобы что-то сказать, когда дверь позади меня открывается шире, и выходит Элоди, на ней джинсы — предполагаю, они принадлежат Поппи — и моя толстовка на молнии с накинутым на мокрые волосы капюшоном. Теперь на ее лице нет и капли макияжа, но она выглядит уставшей.

— Я пошла. Спасибо за толстовку, — она подмигивает, прежде чем встать на носочки и поцеловать в щеку. Я слегка провожу пальцами по ее талии, ясно осознавая, что Алекса стоит и наблюдает. Я прекрасно понимаю, на что это похоже, и мне плевать, поэтому я не спешу исправить ее предположения. Элоди отходит, а затем спускается по ступенькам. Мой взгляд не отрывается от нее, потому что я могу чувствовать, как Алекса прожигает глазами дырку в моем лице.

— Мне нужно на работу, — говорит она быстро.

Я усмехаюсь и складываю руки на груди, не упуская из внимания то, как она внимательно проследила за моим движением.

— Разве не для этого нужны папики? Чтобы тебе не нужно было работать?

Она смотрит на меня.

— Не притворяйся, что знаешь меня, Ксавьер, — грубо произносит она.

Меня это злит, и я не замечаю, как подхожу, возвышаясь над ней.

— Я знаю тебя лучше всех, Лекси. — С ее губ срывается тихий вздох, когда я случайно использую ее прозвище, что вызывает у нас обоих удивление.

— Нет, больше нет.

Я пожимаю плечами.

— Ты можешь сбежать. Выйти замуж за богатого мужика, — я прижимаюсь лишь ближе к ней, откидывая волосы с ее шеи и проводя пальцами по ее коже. Ее дыхание учащается, грудь высоко вздымается и опадает. — Но это не меняет того факта, что сперва ты была моей, что я наблюдал за тем, как ты становишься той, которой являешься сейчас, — мой голос едва различим. — Я знаю тебя так, как никто другой никогда не сможет узнать.

— Это неважно, — шепчет она.

— Нет, это неважно потому, что ты замужем, и я — парень, которому твой муж платит, чтобы разнообразить твою сексуальную жизнь, — я презрительно улыбаюсь. Вот она моя реальность, наша реальность. Однажды я был достоин Алексы, а сейчас я хуже, чем чертова прислуга. Впервые я чувствую не злость и ненависть, а стыд. Вот кем я стал без нее, и это меня бесило, потому что разве это не доказывает, что она поступила верно? — Мне нужно идти. Спасибо за рубашку, — я оборачиваюсь и буквально захлопываю дверь перед ее лицом, прислоняясь к той спиной, прежде чем Алекса успевает что-то сказать.

Я не хочу это слышать. Не хочу слышать, как она обвиняет меня в том, что я ее не знаю. Возможно, теперь так и есть. Но я не хочу придавать этому значение. Я хочу верить, что я знаю что-то о ней, чего он никогда не сможет узнать, что у меня есть частичка нее, которую никому больше нельзя отдать. Потому что у нее есть частичка меня. Она была моей первой и единственной любовью, и это оставляет на тебе след. Такие чувства меняют душу, пока она не превращается во что-то другое, пока ты не перестаешь узнавать человека, которым был до этой любви. Возможно, я был потерян с тех пор, как она ушла от меня. Именно так мне иногда и кажется.

Услышав шум наверху, поднимаю глаза и вижу Поппи, которая стоит за дверью, ведущей в их с Тором комнату. На Поппи футболка Тора и больше ничего. Она достигает середины бедра, и на ней красуется надпись: "Обмакни меня в шоколад и отдай на съедение лесбиянкам". Маленькая улыбка появляется на моих губах, когда я читаю это. Не удивительно, что Тор отдал ей эту футболку.

— Хочешь поговорить? — спрашивает она, проводя рукой по спутанным рыжим волосам, прежде чем сложить руки на груди.

Я качаю головой и делаю глубокий вдох, отталкиваюсь от двери и поднимаюсь по лестнице. Я улыбаюсь Поппи, проходя мимо, и отправляюсь в свою комнату, из которой не выхожу до тех пор, пока не нужно будет на работу. Моя жизнь всегда легче без Алексы, потому что она — моя слабость, болезнь, от которой я никогда не излечусь. У меня чертовски серьезные проблемы, когда дело касается ее.

Глава 8

Алекса

Недели смешались, сменяя друг друга, а визиты Ксавьера были ограничены пятничными вечерами. Я постоянно повторяю себе, что мне нужно держать дистанцию, оставаться незаинтересованной, но это невозможно. Я могла остановить это все, просто сказав Уиллу, что больше не хочу видеться с Ксавьером, но каждый раз, когда думаю об этом, то почти сразу же отказываюсь от этой мысли. Я хочу его. Я хочу чувствовать, как по коже пробегает электричество, когда он касается, как жар наполняет меня изнутри.

Знаю, что нам не избежать крушения поезда. В этой ситуации замешано столько всего неправильного, что очень скоро нас поглотит огненный шар, несущийся прямо навстречу. Я знаю это. И он тоже должен знать. Но все еще никто из нас это не остановил.