Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев

– Хорошо, – наконец сказал он. – Вы говорите, что именно этот Борис Ильин пробрался по неизвестному пока вам подземному ходу в магазин и убил вашего человека, когда тот пытался украсть ветчину?

– Я этого не говорил, – ответил я.

– Но записка! – подсказал Теллер.

Я пожал плечами. История мне совершенно не нравилась – потому что от нее слишком дурно пахло. Вернее было бы сказать наоборот, но с этим вопросом я собирался разобраться сам, без присутствующих.

– Мы забыли вот о чем, – задумчиво сказал Елисеев, – внизу, кроме собак, которые привычны к Пахомову, был же еще тот самый молодой парень, которому я отдал часы. Как он не заметил Пахомова, когда он забирался на стол, чтобы срезать кусок окорока?

– Спал, подлец! – отозвался Теллер. – Как в прошлый раз. Разрешите уволить?

– Немедленно, – ответил хозяин магазина. – И скажите ему, что если начнет болтать, то попадет под суд – все-таки нанесен ущерб. В общем, сделайте так, чтобы он не трепал языком.

– Есть, – кивнул Теллер.

И я снова отметил эту привычку отвечать коротко, по-военному.

Ветошников закончил барабанить пальцами и уставился на меня.

– Так где же можно найти этого призрака Ильина? Где он живет? Вам это известно, Гиляровский?

– Нет, – ответил я. – Мне это неизвестно. Я встречал его только один раз – в доме профессора Мураховского, отца несчастной Веры.

– Почему несчастной? – живо поинтересовался сыщик и снова посмотрел на Елисеева.

– Я и это расскажу вам позже.

Ветошников кивнул. Елисеев встал и обратился ко мне.

– Владимир Алексеевич, не смею вас больше задерживать. Я понимаю ваши намеки по поводу Веры Мураховской, но поверьте, ничего не скрою от Никифора Сергеевича. Федор Иванович проводит вас и ответит на вопросы.

Я слез с подоконника и подошел к Елисееву.

– Не сомневаюсь, Григорий Григорьевич. Вы же знаете, я и в прошлый раз не сомневался, когда погибла Вера.

Он поморщился. Теллер уже открывал дверь.

– Господин Гиляровский, – позвал он. – Прошу!

Мы вышли на лестницу, снова прошли мимо тела несчастного Пахомова, а потом пересекли зал и оказались у двери. На улице Теллер огляделся – не было ли кого-то поблизости – и спросил:

– Скажите, Гиляровский, вы женаты?

– Да.

– Ваша супруга… она здорова?

– Слава Богу, – ответил я, не понимая еще, куда он клонит.

– Ей повезло, – зло сказал Теллер и посмотрел мне в глаза своим холодным, но при этом совершенно невыразительным взглядом. – А моя жена больна.

Я сцепил руки за спиной, глядя мимо охранника.

– Она приезжала к вам, Гиляровский. – Он не спрашивал, а утверждал.

Но я решил прикинуться дурачком:

– С чего вы взяли, Федор Иванович?

– Перестаньте! – прошипел вдруг Теллер, и жилка на его виске начала биться, как всегда, это случалось в минуты раздражения. – Что за наивность – обращаться к вам за сочувствием! Я могу объяснить этот поступок только приступом ее болезни!

– Откуда вы взяли? – снова повторил я.

– Она сама мне сказала. У нас нет секретов друг от друга!

Я с иронией посмотрел на него, а потом вздохнул:

– Успокойтесь, Федор Иванович. Она пыталась защитить вас от меня.

Это, казалось, разозлило Теллера еще больше. Он сжал кулаки.

– Меня не надо защищать! – громко сказал он. – От чего меня защищать? От вашего надоедливого любопытства?

– Я думаю, Теллер, вы все же нуждаетесь в защите. От собственной злости. Вы злой, Федор Иванович. Более злой, чем нужно. Даже при вашей профессии. Поверьте, я видел убийц и грабителей, которые по сравнению с вами – просто образец спокойствия и выдержки.

– А с чего мне быть добреньким? – крикнул Теллер. Но потом он понизил голос: – Вы сказали, что я злой. Нет, это не злость. Можете вы понять, что на мне огромная ответственность. Огромная! Не только за магазин, но и за мою семью. Моя жена может умереть, если я не смогу обеспечить ей хорошее лечение и уход. Понимаете? Я знаю свою супругу – ради меня она тоже пойдет на все. И… я предупреждаю вас, Гиляровский, если вы хоть пальцем притронулись к ней…

– Упаси Боже! За кого вы меня принимаете! – быстро сказал я, надеясь, что воспаленный болезнью мозг баронессы не принял ее собственные фантазии за реальность.

– Конечно же за беспринципного щелкопера! – ответил Теллер, а потом, не дав мне промолвить ни слова, вероятно, посчитав, что и так сказано было слишком много, развернулся и вошел в магазин.

Я вышел в Козицкий переулок, но не стал никуда уходить. Устроившись в тени дома, я стал наблюдать за воротами. Ждать пришлось около получаса – наконец сыщик Ветошников, напялив на голову свой котелок, покинул магазин.

– Никифор Сергеевич! – позвал я его. – Обождите!

Ветошников быстро оглянулся в мою сторону, но даже не сбавил шаг. Впрочем, ноги у него были короткие, и поэтому догнать его мне не составило труда.

– Да постойте вы! – сказал я. – Я хочу задать вам всего два вопроса.

Ветошников, не сбавляя шага, просипел:

– Нет-нет-нет, мне некогда разговаривать с вами.