Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев

Аня вдруг всхлипнула и прикрыла ладонью покрасневший нос.

– Простите, – выдавила она. – Я сейчас… Так… Просто я испугалась! Я никогда не видела его таким. Он всегда был очень веселым, умным… А тут. Тогда он снова потребовал. И я снова отказала. А он вдруг толкнул меня на кровать и распахнул комод, начал выбрасывать мои вещи, книги. Тогда я совсем потеряла голову и сказала – под кроватью, в чемодане. Он вытащил мой чемодан, а из него плащ. Сложил его в сумку и собирался уже уходить. Открыл дверь – а там тетя Анфиса стоит! Она даже рта открыть не успела – Боря толкнул ее, обернулся ко мне и говорит: «Никому!» И убежал. Так что я осталась без жилья. А Боря пропал.

Аня снова зашмыгала носом.

– Выгнала тетка? – спросил я.

Она кивнула.

– И где ты теперь?

– У подруги. Но это не важно. Главное – что с Борей? Он с вами не связывался?

– С какой стати он будет со мной связываться? – пожал я плечами. – Судя по моей информации. Борис жив, но попал в очень неприятную ситуацию.

Аня с испугом посмотрела не меня.

– Неприятную?

Похоже, тут была не просто дружба, а неразделенная любовь. Бедная девушка!

– Пока не могу сказать определенно, но поверьте, Аня, я сделаю все, чтобы он выпутался.

Девушка отвернулась и начала всхлипывать так громко, что Сергей поморщился и встал. Он неприязненно посмотрел на Колю, который вдруг вытащил из кармана платок и предложил его Ане.

– Пойдем, не стоит здесь плакать, – сказал крепыш. – Пойдем на улицу, прогуляемся.

Аня встала, вытерла покрасневшие веки тыльной стороной ладони и кивнула.

– Иди, я тебя сейчас догоню, – сказал Сергей.

Девушка послушно пошла к выходу. Коля увязался за ней – показать дорогу.

– Извините, – нахмурился Сергей. – Она очень расстроена.

– Между Аней и Борисом не было ничего? – спросил я у него тихо.

– Чего «ничего»?

– Ну… романа.

Сергей, набычившись, посмотрел на меня.

– Борис был женихом Веры, – сказал он. – При чем тут Аня-то?

– Да, конечно, – кивнул я. – Это я так, просто проверил. Если будут новости, я пришлю к тебе в «Генераловку» Колю – моего секретаря.

– Этого?

– Да.

Сергей кивнул и вышел. Я откинулся на скрипнувшем стуле и вздохнул – похоже в этой маленькой революционной ячейке царили страсти почище, чем у Мопассана.

В этот момент кофе, наконец, поднялся в кастрюльке и с шипением загасил пламя конфорки.

– Коля! – заорал я на всю квартиру.

Глава 8. Аржановская крепость

Небо с ночи заволокло тучами, и казалось даже, что лето кончилось, – именно с таким ощущением я проснулся поздним утром, накинул халат и пошел на кухню ставить чайник. Коля еще спал, обнимая очередную книжку, кажется, это был уже не Загоскин. Вернувшись в кухню, я стал размышлять о вчерашних событиях. Действительно, в смерти смотрителя собачьего зала было много странного, и Ветошников, которого я расспрашивал, должен был заметить эти странности. Еще с войны я научился отличать свежие раны от ран давнишних и мог бы поклясться, что удар ножом был нанесен день или даже два назад. Но почему тогда труп оказался на лестнице только вчера утром? Почему в сухую погоду рукава и полы пиджака, штанины и сапоги убитого были испачканы в сырой земле, еще даже не просохшей? И наконец, главная загадка – почему в его мешке была свежая, только что срезанная ветчина? Неужели покойник провалялся день или два в сыром холодном месте, а потом сам встал и пошел в подвал за окороком?

Если сторожа убил Борис, тогда он действительно мог держать тело в том самом третьем подземном ходе, о котором я пока не знал. Мог ли он пользоваться уже известными нам потайными коридорами? Вряд ли – ведь Елисеев приказал своему главному охраннику уничтожить эти ходы. Думаю, Теллер это сделал, понимая, что Елисеев не потерпит в таком деле проволочки. Речь шла о безопасности его магазина. Поэтому для Бориса оставалась только одна возможность – пользоваться тем третьим ходом, который был мне незнаком и о котором наверняка знал единственный человек в Москве, а именно Сергей Красильников. Я открыл входную дверь и вынул из почтового ящика утренние газеты и две телеграммы. Первая была от жены с дачи, в ней Маша спрашивала, когда я приеду. Эту телеграмму я положил на столик под зеркалом в прихожей, чтобы не забыть написать ответ. Вторая же телеграмма была от моего знакомого Н. из Генерального штаба в Петербурге. Он передавал, что никакой Ф. И. Теллер в армейских архивах не значится. Ни барон, ни граф – никто с такой фамилией и инициалами.

Интересно получается, подумал я, а как же тогда его армейская выправка, как же страсть к приказам и дисциплине? Возможно, я ошибся, и Теллер служил не в армии, а в полиции?

И хотя у меня, как у всякого криминального репортера, были старые связи в полицейском управлении, я не хотел пока ими пользоваться. Старые полицейские твердо держались в таких случаях принципа – услуга за услугу.

А мой круг общения сегодня мог бы найти это предосудительным.