Крымский щит

Оттуда, из щели, раздавались скрип стульев, табуретов и лавок, гомон и отдельные восклицания зрителей. Время от времени, перекрывая общий шум, прорывались в ночь звуки бравурного марша, свист и грохот авиабомб, торжествующий голос диктора провозглашал: «Den Siegeseintritt der SS Waffen…»[32]

Должно быть, до демонстрации собственно фильма, про который, оценив афишу на глинобитной стене, осетин Далиев лаконично заметил: «Вах, какая!», дело ещё не дошло, а Арсений молча попытался содрать томную блондинку с волнистой асимметричной прической: «Komm zu mir, meine Liebe!»[33] на память, да она, зараза, расползлась в пальцах – намокла.

Крутили киножурнал фронтовой хроники. «Weltspiegel»[34] – судя по готической надписи на борту «передвижки», – небольшого фанерного фургона, размалёванного то ли наспех, то ли безо всяких таланта и умения, рекламными уродцами киногероев и плагиаторш Марлен Дитрих.

Зрелище успехов «Totenkopf»[35], надо полагать, было не таким уж и захватывающим для непосредственных участников других жизненных хроник, которым недавно ещё довелось месить грязь отступления отнюдь не под оптимистические песнопения, а под рёв советской дальнобойной артиллерии с Таманского берега. Поэтому, заставляя испуганно шарахнуться часового, из дверей то и дело выходили перекурить то какой-нибудь унтер-офицер в наброшенном на плечи кителе – в духоте «клуба» было жарко, как в прачечной, – то солдаты в распахнутых шинелях поверх тёплого белья, и тогда часовой бросался к ним с расспросами…

«Старших офицеров что-то не видно», – отметил Сергей.

– Погоди, когда кто-нибудь выйдет, – прошептал он на ухо Арсению, притаившемуся в тени изгороди. – Чтобы побольше осколками накрыло, а не досками от двери…

– Как только рванёт… – обернулся Хачариди к остальным, – …вы вокруг мечети. Вы справа, вы слева… – кивнул он поочередно друзьям-соперникам Далиеву и Малахову. – Прижимайтесь к стенам и палите короткими очередями, но часто. Вроде как нас тут до хрена и больше. И орите как резаные… – добавил он.

– А что орать-то, дядь Сергей? – сглотнув горлом, спросил Яшка.

Как всегда, перед самой дракой командирский пафос его куда-то улетучился, уступая место готовности быть № 2, а то и 3–4… в общем, обыкновенным мальчишкой… – перед таким безоговорочным авторитетом, как дядя Сережа Хачариди.

– Что хочешь, то и ори, только по-русски, – бесшумно отстёгивая сошки пулемёта, добродушно проворчал Серёга. – За Родину, за Сталина и мать его так…

– Чью? – рассеянно переспросил Цапфер, нервно стискивая цевьё ледяными пальцами.

– Гитлера, разумеется.

– А-а…

– А вот и он сам! – уже в полный голос рявкнул Арсений и отодрал кольцо чеки из-под донца рубчатого стального цилиндра. – Эй, Гитлер, лови!

Толчком плеча распахнув створки, и впрямь из дверей мечети вышел поджарый немец с характерными усиками и косой челкой, разве что на носу его поблескивало пенсне в тонкой оправке.

Граната с невинным стуком булыжника ударила в известняковую плиту порога, обшарканную поколениями правоверных, словно хлебная корка, изъеденная мышью, подскочила…

Немец невольно отпрянул назад, но тут же, подняв пенсне на лоб, нагнулся, близоруко прищурился.

Граната лопнула гулко и звонко, – как удар молота по ушам в пустой цистерне, – и кровь брызнула на булыжники, словно мясник выплеснул из лохани кровавые потроха освежёванной туши.

– Давайте! – Сергей деловито подтолкнул Арсения, невольно подавшегося от взрыва назад, и, подхватив пулемёт за рукоятку для переноски, обогнул морпеха.

Ровным шагом, словно в мирное время по команде «на огневой рубеж» учебного тира, он направился к разорванной и окровавленной пасти дверей.

Выдохнув, как перед нырком на незнакомую глубину, Володя рванул следом, стараясь не отстать и попасть в уверенный шаг своего кумира.

Внутренность мечети разрывалась от воплей, грохота лавок и резких отрывистых команд, явно не слишком воспринимаемых. Ничего не было немцами ещё ни понято, ни оценено. Надо всем преобладал животный вой гефрайтера, шедшего сразу за очкариком, а теперь волокущего растерзанные ноги вглубь, обратно…

И юродивый оптимизм невидимых херувимов войны, прославляющих марш черно-белых танков 3-й дивизии СС по херсонской степи и морщинам экрана-простыни…

Впрочем, уже недолго.

Подходя, Хачариди вбросил в двери Ф-1 с «шоколадной» квадратной насечкой, вбросил левой рукой снизу вверх, будто монету в ямку, играючи, и через пару секунд танки на простыне разодрали чёрные дыры.

Сергей вскинул пулемет на сведённых сошках…

Вряд ли была теперь необходимость остальным «диверсантам» симулировать нападение «превосходящих сил». Одного Сергея Хачариди, по-хозяйски расставившего ноги на пороге «кинозала» и водящего туда-сюда рваной вспышкой бесцветного пламени – раструбом пламегасителя, – было вполне достаточно для сцены апокалипсиса местного значения.