Крымский мост

На востоке небо начало светлеть, а звезды – потихоньку гаснуть. В палатке послышалась возня – просыпались казаки. Вот кто-то шмыгнул на улицу. Потянулся с хрустом…

Начинался новый день.

XIV

Небо в дырах между облаками посинело совсем по-весеннему. Облака сказочно-серого цвета казались игрушечными, рисованными. А вдали стояли вертикальные облачные столбы. Будто колонны или стражи, охраняющие синеву.

Ветер утих. Вода под мостом прозрачно искрилась в бурунчиках. Небольшая волна набегала на прибрежные камни.

Весна в Крыму – это самая веселая, самая добрая, ласковая из женщин.

Миров стоял на посту. Прохаживался туда-сюда, а мысли его летали далеко-далеко. Где-то там, с нею. В последнее время Олег, находясь здесь, в замкнутом кругу, как-то заново научился мечтать. Мечтать о счастье. Вроде кругом не пойми что. Напряжение нарастает. А он становится все более мечтательным. Фантазирует. И душа его, успокоенная и обнадеженная этой весной, этой надвигающейся общей для всех радостью, летает. Странно это.

Вот и сейчас, шагая вдоль перил чонгарского моста, он мысленно сочинял письмо Татьяне. И письмо это получалось доброе, наивное. И даже, казалось, глуповатое.

«Ну и пусть, – думал Олег. – Все равно же никто не прочитает! А для себя – можно».

«Таня! Таня! Танечка! Твой облик растворяется в жесткой повседневности. Я лишь рисую тебя в своем воображении. Миленькая, маленькая, улыбчивая. Маленькая, миленькая, хрупкая. Солнечное личико твое, тонкая талия, удлиненные детские ручонки, маленькие стройные ножки. Головка украшена волосами черней ночи, пахнущими весенними травами. Глаза, каких ни у кого нет. С удивительно чистыми, прекрасно плавными линиями. С длинными, сильно загнутыми ресницами. Глаза глубокие и сейчас грустные.

Как приятно мечтать о тепле и ласке. Мечты, мечты. Только одни вы способны согревать и ласкать.

Танечка, почему ты – теплая, добрая, ласковая и совсем настоящая? Почему ты – не миф?

Ведь ты всегда была во мне сказочной и далекой. Ты – далекая и близкая, сказочная и настоящая. Растворила меня в душе своей. Ты – теплое течение. Да, да, ты вся – горячая, но о тебя никто не обожжется. Ты не позволишь, ты добрая.

Твое тепло уже коснулось меня. Мне хорошо. Будто бы маленькие, зеленые почки добродетели и доброты распустились во мне.

В тебе я нашел и утешение от всех бед. И силы для борьбы и действия. Вот ты – маленькая и слабая, хрупкая, но благоразумно наделенная природой властью, то есть красотой…

Да, еще одно открытие. Ты – маленький тиран, всесильный завоеватель. Эти черты в большей или меньшей степени свойственны всем женщинам. Мужчины же, наделенные природой стремлением к красоте, очень быстро оказываются вашими поклонниками, а если вы пожелаете, то и рабами. Подчинение силы красоте – это великое завоевание человечества…

Но даже добрые, любящие люди не способны иногда почувствовать тоску и боль, терзающие другого…

Танька, я приехал к тебе с просьбой об излечении, ибо ты – единственный мой волшебный целитель ран. Ты дышишь для меня энергией, дающей мне силы…»

– Эй, Миров! Олег! Ты что, оглох, что ли? Я тебя зову, зову! А ты – как глухарь. Что-то бормочешь и уходишь все дальше и дальше, – горячий и порывистый казак Михаил догнал его и сообщил, зачем пришел:

– Ты вчера жаловался, что нога ноет. Там на пост приехали врачи. Командир меня послал подменить тебя. Я за тебя постою. А ты сходи. Чай, уже не молоденький!

Мирову в его словах слышалась не досада, чего и следовало ожидать, а нежность и тепло.

– Ну, давай! Я по-быстрому!

И он, прихрамывая, заторопился в сторону палатки с невесть откуда появившимся красным крестом на боку.

Действительно, в последние дни у него ныли суставы. А вчера пошли и прострелы.

Взвоешь тут. Ему предлагали съездить на прием к врачу в Симферополь. Но он решил остаться со всеми. А тут – такая оказия! Медики сами приехали. И он похромал к лагерю.

У палатки стоял зеленый «уазик» тоже с красным крестом на боку. Рядом курил незнакомый чернявый парень, наверное, водитель.

– Кого привез? – спросил его Миров.

– Ополченцы, санитарная рота. Фельдшера и медсестру.

– А где они?

– Фельдшер пошла по делам в штаб. А медсестра здесь. – И водитель кивнул курчавой цыганской головой на палатку.

Он откинул полу входа, зашел внутрь, пошарил глазами в темноте:

– Есть тут кто-нибудь? А то со света не сразу и разберешь!

И вдруг услышал в ответ:

– Олег, ты?

Это был ее голос. Голос Татьяны Ким! Он верил и не верил своим ушам и глазам.

«Великое чудо маниту! Зверь с двумя хвостами!» – мелькнула у него в голове глупая присказка, прилипшая с детства, когда он читал романы Фенимора Купера. Олег посмотрел в угол, где горел огонек фонарика, и ясно увидел ее – в белом халате, накинутом поверх грубого камуфляжа.

– Таня! Я! Я! – от нахлынувших чувств никак не мог выговорить фразу.

Вот ведь какое дело! Он только что на посту сочинял такие пространные, длинные письма, называл ее такими ласковыми словами. А теперь не мог вымолвить ничего вразумительного. Бормотал что-то. И наконец тихо произнес:

– Я не могу без тебя.