Крымский мост

Глухо плескала вода под мостом. Где-то впереди притаился «секрет» из двух кубанцев. А здесь на посту горел костер. Темнели громады армейских палаток.

Сидят они у потрескивающего костерка. Слушают зимне-весеннюю ночь. Ведут неспешный разговор о грядущем референдуме, на который вынесен простой, как валенок, вопрос: «Вернуться в Россию и быть русскими? Или остаться в Украине и стать разменной монетой в большой, чужой игре?»

– Мыслимое ли это дело? – говорил Дубравин. – База в Севастополе. Американская. Да все наши погибшие адмиралы перевернутся в гробах. И проклянут нас навеки за такое!

– Да, – поддержал мысль Миров, – шаг за шагом они шли к своей цели. А мы? Все сдавали и сдавали позиции. Но, Бог даст, все теперь исправится.

– Люди обычно не понимают того, что они участвуют в великих исторических событиях. Вот мы. Ну, приехали. Сидим. Охраняем. Нам холодно. Будет референдум. А на самом деле? Помните китайскую притчу о камешке: «Лежал камешек. Попал в колесо колесницы. Она сломалась. На колеснице ехал на битву император. Из-за поломки опоздал. В результате битву проиграл. История империи пошла другим путем». Крым – это тот самый камешек, из-за которого история мира пойдет другой дорогой. Мы эти двадцать два года находимся под либеральным игом, которое не лучше монголо-татарского. Оно высушило душу народа. А если вернем Крым – возможно, все пойдет по-другому.

– Дай Бог! – согласился Олег. – А я все никак не могу понять свою судьбу, – заговорил он о сокровенном. – Что гонит меня по миру? Почему нет покоя? Я ведь из Петербурга. Все бросил. Ищу!

И неожиданно для самого себя Миров рассказал товарищу всю историю своих метаний. Начиная с тех пор, как покинул в девяностые Севастополь.

– И вот получил я недавно от этой ясновидящей такое сообщение, – он протянул Дубравину свой айфон с письмом, в котором Бобрина сообщала, что, по версии проницательного бурятского ламы, он, Олег Павлович Миров, бывший офицер флота, бывший удачливый бизнесмен, ныне странник и бомж, является реинкарнацией императора Александра Первого, прозванного Благословенным.

Дубравин прочитал, помолчал, подбросил еще пару полешек в костер, поставил неспешно на огонь закопченный чайник с водой. И только вернувшись на свое место, сказал:

– Ну, во-первых, о метаниях. Каждый в жизни занимает свое место. Это не случайность. На это место нас приводит карма прошлой жизни. И совокупность всех поступков и черт характера в нынешней. То есть каждый занимает в обществе ровно то место, которое и должен.

Чтобы изменить обстоятельства жизни, надо измениться самому. Внутри себя. А рывки и скачки – это от лукавого. От темных сил. Ты ушел физически, а мыслями остался там же. Отсюда и раздвоенность. Теперь что касается Бобриной. Я ее немного знаю. Как профессионала. И лама мне знаком. Ему верить можно. Наверное, они посчитали точно. Да и совпадений в твоей судьбе с судьбой Александра Первого много. Для чего же тогда это повторяется? А вот для чего! В прошлой жизни император не решил те проблемы, которые должен был решить. Он победил Наполеона, дал конституцию Польше, Финляндии. А в России так и не сделал того, что был должен. Не освободил крестьян, не отменил крепостное право, не дал стране конституцию. Декабристы на него надеялись, а он обманул их надежды. Высшие силы поставили его на высшее место в мире. Он же не смог реализовать их божественный план. А почему? А потому, что был он человеком сложным, колеблющимся, внутренне противоречивым. И эти метания в конце концов привели его к тому, что он приехал в Таганрог, разыграл свою собственную смерть. И ушел странствовать под личиной старца Федора Кузьмича. Некоторые исследователи говорят, что он совершил подвиг. Отказался от власти. Ну, и все такое. Я так не считаю. Если божественная воля поставила тебя на это место, ты должен выполнить предназначение. И в первую очередь, чтобы это сделать, надо преодолеть самого себя. Изменить. Не уклоняться от пути. Выработать нужные качества души. В данном случае это была решимость, которой ему так и не хватило. Что в результате? Россия, не испытавшая реформ, отстала на десятилетия. И Крымская война показала это. И уже с девятнадцатого века мы окончательно превратились в страну, которая постоянно догоняет… Ну, а что дальше? Дальше происходит вот что. Душа рождается в новом теле. Ставится, конечно, не совсем в те же самые условия жизни. Но близкие. И движется по второму кругу. Она должна наработать нужные качества. Иначе не сможет совершенствоваться дальше. Вот и вы, Олег Павлович, должны были, наверное, преодолеть обстоятельства, сложившиеся в Петербурге… А вы решили уйти. Начать другую жизнь. А она не получается такой, как вам хочется. Впрочем, как говорится, чужую беду руками разведу. Я не сужу, ибо сказано в Писании: «Не суди, да не судим будешь!» Вы спросили – я ответил.

Оба молчали. На костре закипел чайник. Дубравин бросил прямо в него щепотку чая. Подождал с минуту. Налил обоим в зеленые металлические кружки.

Погрели о кружки руки, попили чай.