Крымский мост

А вот он лежит, не спит и сомневается: на родине правит бал так называемый либерализм. И люди без гражданского чувства. Люди мира. Что им за дело до надежд и переживаний русского народа! Им бы брюхо набить. Хорошо кушать. Хорошо какать. Это с одной стороны. А с другой? Если верх возьмут бандеровские недоумки, то России как государству тут не остаться. Базу Черноморского флота ликвидируют. А если флот выгонят – куда деваться морякам? В Новороссийск! Там что-то строят, какой-то «запасной аэродром». Но ни климат тамошний, ни местоположение не располагают. А народ куда? Это сколько людей надо будет переселить! Сотни тысяч! Моряки, их семьи. Беженцы. Опять как в девяностых. Да сколько ж могут русские бежать из собственной страны?! А америкосы поставят здесь свою базу. Поднимут свой флаг. И их черные матросики в белых поварских колпаках будут снимать русских девчонок в кабаках… И может, даже его дочь!..

Губы шевелились, произнося ругательства. «Мы тут будем гостями. И бандеровцы в бараньих шапках и свитках, настоящие выбл…ки, будут говорить через губу: «Чемодан. Вокзал. Россия».

От этих мыслей у Мирова голова шла кругом, сжимались челюсти. И закипела в груди давно забытая русская ненависть – к тем, кто лишает выбора.

* * *

Он шел по длинной утренней улице мимо скверов и домов, мимо памятника Екатерине Второй.

«Где же выход? – думал Олег Павлович. – Должен же быть какой-то выход? Кто-то должен положить предел этой вакханалии? Этому беспределу! Так продолжаться не может. Эта вечная беготня. А наши-то куда смотрели? Все эти великие дипломаты, политологи… Все профукали, проглядели. Все просрали… Думали, если газ даем дешевый, то за это все нам будут благодарны. Дурачье чертово! Дождались! А те работали. Тихо, тайно. Обрабатывали мозги. И вот теперь…»

Блуждающий взгляд Олега упал на величественный памятник, и ему показалось, что и сама Екатерина, и Потемкин, и Суворов, и все-все они смотрят с усмешкой и даже некоторым презрением на него… да что на него! На всех своих незадачливых потомков!

«И что теперь? Гражданская война? Бойня?! Народ тут настроен решительно. Вожаки есть. Тот же Константинов, Аксенов! Но и с той стороны тоже. Татары опять же… То-то полыхнет, когда пойдут сюда нацики с цепями, кольями, а за ними – орда мародеров, рейдеров, мошенников… И опять – передел власти, собственности…»

На подходе к зданию Верховного Совета Крыма Олег Павлович заметил нечто странное. На обочине улицы в ряд были припаркованы тентованные КамАЗы. А посреди улицы, сколько хватало глаз, бесконечной, уходящей куда-то вдаль линией стояли через каждые пять-семь метров люди. В камуфляже. В новых сферических касках. И с оружием. Но без опознавательных знаков на форме. Просто «зеленые, хорошо экипированные человечки». Стояли и молчали.

«Это сколько же их здесь? До хрена! – думал Миров. – Явная демонстрация силы. Но чьей силы? Кто они?»

Вот и площадка перед зданием парламента. Здесь группами стояли горожане. Тоже думали-гадали, расспрашивали друг друга.

Олег подошел к одной такой группке, которая кучковалась вокруг общительного, небольшого росточка, слегка комичного мужичка с трехдневной щетиной. Он рассказывал:

– Ночью. Ночью они приехали. Зашли в Пентагон.

– Как зашли? Там же охрана? – перебил его длинный, явно политичный старичок, из тех, что названы в романах Ильфа и Петрова пикейными жилетами.

– Да они просто взорвали дверь! И вошли. Охрану, ментов этих вывели на улицу. И отпустили. Потом стали обходить этажи. Я спал в подвале. В подсобке. Они меня разбудили, растолкали…

– Бухой, что ли, спал? – спросил крепкий, спортивный парень в кожаной куртке.

– Ну да! И попросили меня на выход.

– Так уж и попросили? – перебил старик.

– Может, по шее дали?

– Не, вежливо попросили. И даже пожелали хорошего дня.

– И какие они? Кто они?

– Хрен его знает, кто! Но какие-то они слишком вежливые…

Миров отошел от этой группы и двинулся дальше по длинной улице мимо КамАЗов. Странное дело. Каким-то шестым чувством он ощутил незримую связь между событиями нынешнего утра и своей вчерашней ночной поездкой. С письмом к бывшему адмиралу. Но перевести это интуитивное чувство в большее, в какую-то конкретную логическую мысль, ему так и не удалось, потому что его внимание быстро переключилось на новую «сцену у фонтана».

По этой же улице идут симферопольские девчонки, пять подруг, проходят мимо стоящего у обочины тентованного КамАЗа. Возле него на страже стоит молчаливый «зеленый человечек» в полной экипировке, с маской на лице. Девчонки щебечут о своем.

Но вот одна разбитная в коротенькой юбчонке начинает заигрывать, проходя мимо часового:

– Ребята! Вы откуда такие красивые и важные?

– Вы чьи такие суровые? – подхватывает вторая – черноглазая и грудастая.

И, видно, не выдерживает солдатское сердце. Откликается. Зеленый, не зря же он «вежливый», не может не ответить девушке. И так негромко, но звонко, сквозь свой «намордник» произносит:

– Мы свои!