Крымский излом

Сбивать их я решил всё-таки с одного захода – состворились они удачно, да и четыре пушки по 23-мм – это не шутка! Ловлю заднего в прицел. "Мессы" из эскорта нас нагло игнорируют. Ясно, что пилоты на них не местные, – те давно уже знают, что на Восточном Фронте головой нужно крутить во все стороны. А уж силуэт самолёта без винтов вызывает панику, сравнимую только с переполохом при неофициальном визите лисы в курятник. Воспользовавшись беспечностью противника, огонь я открыл, когда до концевого "юнкерса" было метров триста. Дал очередь секунд на пять-семь и слегка поддернул ручку на себя, чтобы не врезаться в немца, точнее в его обломки. Ближайший ко мне "юнкерс" вспыхнул, как бенгальский огонь, и развалился в воздухе, кажется, прямо перед фонарем кабины моей машины. Я успел заметить, как головной транспортник, которому достались мои промахи по замыкающему, кувыркнулся через полуоторванное левое крыло и, оставляя за собой чёрный след, камнем пошёл вниз. Оглянувшись, Вася заорал:

– Есть!

И точно: сзади вверх поднимался жирный столб чёрного дыма. Кажется, мы слегка зацепили и один "мессер". Но это случайно, просто бедолага тоже оказался в створе пушечного огня. Оставляя белый след, немецкая машина пошла на снижение. Хочется его добить, но есть приказ "не отвлекаться на истребители", и мы его выполним. Тем более, что кроме подранка "мессеров" ещё семь штук, а мы в одиночестве.

Пушечные же контейнеры должны быть пусты уже на 2/3 – слишком длинную очередь я дал, стремясь достигнуть результата с гарантией.

Догнать же нас по дороге домой они не смогут. У нас 850 км/час, у них – 650... Разница в две сотники километров делает погоню не только бесполезной, но и глупой.

Вернувшись на аэродром, мы узнали, кого именно атаковали... Но, как доложила радиоразведка, Гейдрих остался жив. В "юнкерсах" сгорела только его свита. Сам он был в том самом подбитом "мессере", на котором осколки нашего снаряда повредили радиатор. Ему удалось дотянуть до аэродрома и посадить "месс" на брюхо. Отделался, сволочь, лёгким испугом и шишкой на лбу. Но всё равно полковник сказал, чтобы мы крутили дырки на кителях, задание мы выполнили чётко и немецкую спецгруппу завалили. А без неё Гейдрих нам и вполовину не страшен.

6 февраля 1942 года. 15:45, Смоленск. 3 км к западу от аэродрома "Северный". Обергруппенфюрер СС Рейнхард Гейдрих.

Оставляя за собой жирные огненные трассы, русские снаряды пронеслись мимо истребителя обергруппенфюрера. Один беглый взгляд назад через правое плечо, и сразу же в низу живота шевельнулся ледяной ком. От последней "Тётушки Ю" остался лишь жирный клубок чёрного дыма. Изрыгающее огонь, похожее на крылатую акулу русское летающее чудовище буквально разорвало транспортник на куски огнём четырёх своих скорострельных пушек, подвешенных под крыльями. Ещё одно мгновение, и у головного "Юнкерса" взрывом оторвало часть левого крыла, отчего он повалился набок. Гейдрих догадывался о том, что сейчас может произойти.

На мгновение у обергруппенфюрера мелькнула мысль, что русский хищник охотился на него. И именно его обгорелый труп должен был сейчас валяться на закопчённом русском снегу. Как раз в этот момент один из последних снарядов выпущенных русским самолётом-убийцей попал в его самолёт. Возможно, что это произошло случайно. Конус рассеивания оставался конусом рассеивания, но теорию вероятности тоже никто не отменял. Гейдрих почувствовал сильный удар, мотор его Ме-109G-2 начал работать с перебоями. Почти сразу после этого русская "акула" проскочила мимо него и ушла в сторону фронта с небольшим набором высоты, оставляя за собой шлейф копоти. «Никаких повреждений, – с разочарованием подумал Гейдрих, – это просто форсаж».

Первым делом обергруппенфюрер попытался оценить степень повреждения своей машины. На лёгкие движения ручкой и педалями истребитель реагирует – это хорошо, значит, тяги не перебиты. Спереди никаких повреждений он не заметил. Рейнхард Гейдрих оглянулся назад. И точно – за его самолётом тянулся быстро исчезающий в воздухе белый след. «Поврежден радиатор, – подумал он, – и теперь вода из системы охлаждения вытекает из него в атмосферу».

– Герр обергруппенфюрер, – раздался в наушниках голос его временного ведомого, обер-лейтенанта Питера Майстера, – вы подбиты, за вами тянется белый след.

– Знаю, – прорычал Гейдрих, поворачивая нос быстро теряющей скорость машины в сторону аэродрома. – Если не долечу, буду садиться на вынужденную, на брюхо. Прикройте меня на всякий случай.

Несмотря на минимальные обороты мотора, стрелка указателя температуры масла давно заползла в красный сектор. Тут одно из двух – или двигатель заклинит, или он загорится. Высота – менее пятидесяти метров, прыгать невозможно, парашют просто не успеет раскрыться. Группенфюрер посмотрел вниз. Лес под крылом кончился, внизу тянулось ровное заснеженное поле, покрытое растущими тут и там низенькими хлипкими деревцами и пучками прошлогодней осоки.