Крылов

Состоя главным инспектором морской артиллерии, адмирал по долгу службы рассматривал представленную к его заключению документацию на прибор для автоматической стрельбы на море. Автор прибора, а им был капитан Крылов, привлек внимание адмирала не только оригинально простым изготовлением нужного и ценного морским артиллеристам приспособления, но и необычностью письменного изложения своего предложения.

Таким образом, заочное знакомство адмирала Макарова и капитана Крылова состоялось в 1894 году. В это время Степан Осипович вынашивал мысль о покорении Северного Ледовитого океана, создавал проект первого в мире ледокола, на котором намеревался пройти в вечных неприступных льдах. «Ни одна нация, — писал Макаров, — не заинтересована в ледоколах столько, сколько Россия», — и, развивая свое утверждение, прибегал к образности: — «Если сравнить Россию со зданием, то нельзя не признать, что фасад его выходит на Ледовитый океан».

Используя слова академика А.С. Орлова, о самом Макарове можно сказать, что он шел к своей цели, как и его ледокол «Ермак», во имя величия России, «ломая препятствия непреклонной волей, неустанным трудом, неизменной трезвостью ума». Мог ли он пройти мимо Крылова, не привлечь его к своим идеям, не поддержать в начинаниях, продиктованных единственным стремлением — стремлением возвысить Россию?

Они встретились и поняли, что эта встреча продиктована судьбой русского флота, которому они оба преданы всей душой.

Со стороны, особенно неморяку, наверное, забавно было смотреть, как маститый адмирал и вошедший в пору возмужания капитан, что-то возбужденно обсуждая, доказывая друг другу, по-мальчишески запускали в бассейне кораблик. Наконец, запустив, зачарованно, как могло показаться, тоже по-мальчишески, следили за его плаванием и в особенности за моментами, когда кораблик, порыскав, опрокидывался и тонул.

Этим корабликом была модель броненосца «Виктория», ставшего братской могилой 359 английских моряков. Броненосец погиб, как было установлено, от незначительной пробоины в носовой части, полученной от несильного столкновения с другим кораблем.

Да разве одна только «Виктория» погребена на морском дне по аналогичным причинам? Список кораблей, ставших жертвой незнания их поведения на море, пополняется постоянно, ежегодно и растет, растет…

Еще за 20 лет до знаменательной встречи, когда Алексей Крылов, восхищенный подвигами русских моряков на Черном море, лишь готовился поступить в Морское училище, Макаров выступил в «Морском сборнике» со своей теорией непотопляемости судов. Суть теории была проста, по чрезвычайно необычна и потому, наверное, при первоначальном ознакомлении вызывала чувство протеста. В самом деле, столько, сколько существует корабль, в случае внезапного затопления его спасали откачкой хлынувшей воды. От нее освобождались по-разному — черпали руками, ковшами, специальными манерками, ведрами, наконец, помпами. И вдруг боевой офицер, занявшийся этой насущной проблемой, во всеуслышание говорит: нужно не бороться с водой, откачивая ее, а немедленно брать в союзники и спасать корабль затоплением.

Немало эпитетов было произнесено в адрес автора «безумной теории», хотя она и подкреплялась убедительными расчетами, полученными в результате как опытов, так и непосредственным участием Макарова в спасении кораблей, например канонерской лодки «Русалка». Пробоина размером в квадратный метр, доказывал ученый-флотоводец, при осадке корабля на пять метров принимает более тридцати тысяч тонн воды в час. А какая ее масса хлынет в пробоину, в два раза, в несколько раз большую? Мыслимо ли откачать этот водопад малосильной помпой — «лягушкой» или даже мощным насосом? Допустим даже, что переборки в терпящем бедствие корабле достаточно прочны и способны сдержать напор водяной стихии, не допустить ее в другие отсеки, что произойдет тогда? В лучшем случае корабль окажется в беспомощном положении, лежащим на боку, в худшем же, что происходит чаще, корабль, теряя остойчивость, переворачивается вверх килем и гибнет.

Но что если немедленно затопить отсек, расположенный по диагонали, противоположной пострадавшему, не очевидно ли, что корабль, сохранив равновесие, лишь глубже осядет в воду? При таком состоянии корабль, во-первых, сохранит боеспособность, а во-вторых, если это будет необходимым, он будет способен добраться до порта собственным ходом.

Переубеждая скептиков, ломая лед равнодушия и чиновничью рутину, неистовый моряк Макаров привлек наконец к своей теории и практическим опытам внимание широкой прогрессивной общественности России. Одним из его деятельных союзников стал Д.И. Менделеев. 12 марта 1897 года, когда адмирал Макаров закончил чтение доклада о необходимости освоения Северного Ледовитого океана и строительства ледокола для этого, первым зааплодировал великий русский ученый. Его поддержали и другие ученые, инженеры, писатели, моряки и даже высокопоставленные правительственные чиновники, присутствовавшие в конференц-зале Российской академии наук. Вопрос о ледоколе «Ермак» — детище Макарова — был предрешен.