Крузо

Действовала «машина» недолго. В сопровождении большой процессии судомоя доставили вниз, на берег. Эд чувствовал, как у него сводит желудок.

Тачку покатили в море, очевидно, так требовал ритуал, – улюлюканье, пенные волны, тело судомоя вымокло и тускло поблескивало, – и тут колеса наткнулись на камень, экипаж завалился на бок.

Теперь каждая новая волна накрывала голову жертвы; сезы, тащившие тачку за рукоятки, от смеха едва держались на ногах. Судомой вроде бы тоже смеялся, во все горло, а может, взывал о помощи, в шуме прибоя не разберешь. Расшалившись, тот, что в набедренной повязке, принялся вытряхивать в морскую пену остатки шампанского. «Вперед, молодежь, вперед…»

В два-три прыжка, во всяком случае, быстрее, чем Эд или кто другой сумели сообразить, что происходит, Крузо пересек пляж. Ладонью врезал тому, что в набедренной повязке, по физиономии, да так, что парень рухнул как сноп и оглушенный остался лежать. Потом Крузо схватился за тачку, но она уже утонула в песке. Несколько сезов, которые секунду назад еще хохотали, кинулись ему на подмогу, схватили за свисавшие по бокам веревки и ремни.

– Ни-кто, ни-кто… – рычал Крузо, задавая ритм.

– Ты наверняка не так представлял себе жизнь на острове?

– Многое изменилось, – ответил Эд.

Вероятно, Крузо узнал его по шагам. Или просто был уверен, что следом спешит именно Эд. Некоторое время они молча шли рядом. Отважный друг выглядел совершенно спокойным. В руке он нес книгу, и Эд спрашивал себя, где она могла быть все это время.

Мелкие соленые брызги летели им в лицо, на прибрежных камнях блестел лунный свет. Несколько фраз кружили в мозгу у Эда, неожиданно его охватило доброе чувство. Но прежде чем он сумел заговорить о К. (а может, и о Г.), Крузо приступил к объяснениям:

– У них это называется швырок. Когда «машина» грохается наземь, смесь – шнапс и шипучка – взрывается, бьет прямиком в башку, словно выстрел в иной мир. Для этого вовсе даже не требуется очень много алкоголя, тут действует физика, а не химия, понимаешь, Эд?

– С физикой у меня всегда было слабовато, – отозвался Эд, смущенный силой своего желания говорить с Крузо.

– Раньше они называли это богослужением. Так происходит раз в неделю. И почему-то все непременно кончается в воде. Для них речь идет о море, которое они почитают, перед которым преклоняются и так далее. Примитивно, хотя и понятно. Их прежний вокалист при швырке еще думал о процессах коммутации, о переключающих схемах в голове, о мозговых процессах, расширяющих сознание, и тому подобных вещах, но он уехал за границу, в прошлом году. С тех пор дело пришло в упадок. Даже буддистское дерево…

– Буддистское дерево?

– Да. Дерево с сотней рук, в смысле сучьев. Несравненное, великолепное дерево. Иные называют его волшебным деревом грез. Оно стоит у каприйской тропы, на самом берегу. Они используют его в своем ритуале инициации. Сидят там, наверху, пьют и ждут, кто первый свалится вниз. Почти каждого благополучно ловят. Говорят, дерево приносит удачу каждому, кто в ней нуждается. Но тебе я бы вправду не советовал, Эд. Тебе это ни к чему, они уже знают тебя и принимают.

Заботливость Крузо. Эд был тронут.

– Многое изменилось, – опять начал он.

– Ты прав. Мы все реже занимаемся стихами, верно?

– Наше святое!

Эд ответил слишком поспешно. Нелепая смесь бунта и симпатии.

– Я знаю, почему ты здесь, Эд.

Эд помолчал. Потом его взгляд затуманился, он попросту жутко устал. Бессонные ночи сделали его ранимым, тонкокожим, но ветер осушил глаза, и слова полились как бы сами собой.

– Фото твоей сестры, Лёш. Оно напоминает мне о Г., моей подруге, которая попала под трамвай, год назад. Знаю, это безумие, но иногда мне кажется, будто мы потеряли одного и того же человека.

Крузо оцепенел, насколько это было возможно на ходу, на усыпанном камнями пляже.

– Ты не потерпел крушения, Эд.

– Нет?

– Нет. За две ночи до твоего появления мне приснилось, что ты придешь. Я увидел твой приход. Как уже написано в книге: пришла пора приобрести слугу, а может быть, товарища или помощника. – Крузо подставил лицо ветру и положил руку Эду на плечо. Он тихонько засмеялся, хотя, возможно, Эд ослышался и это был просто вздох или вовсе ничего.

– Всего-навсего Дефо, Эд, не бойся. Для Робинзона Пятница – лоцман, во всяком случае он таков в его снах. Лоцман, который помогает ему вырваться из заточения на острове, из несчастья. Именно Пятница во сне показывает ему, каких мест надо избегать, чтобы не быть съеденным, куда можно отправиться, а куда нет, или как добыть пропитание…

– Но ведь в книге по-другому. Там рассказывается, что Крузо спасает Пятницу, то есть все совсем наоборот.

– Ты уверен?

– Может, ты видел, как я сошел на берег, в гавани?

– Нет, Эд, я только видел сон. И поначалу, конечно, сомневался. Но стихи все подтвердили.