Кружево дорог

Злыдня ахнула, схватила себя за место, где собственно хвосту положено было находиться, и даже начала подол вверх тянуть, чтобы глазами удостовериться. Яшка чего-то взор потупил и покраснел. Злыдню это остановило. Она успокоилась, поправила платье. Еще раз на Яшку взглянула:

– Э-э, плохо так, да?

Яшка, не поднимая головы, несколько раз ею мотнул. Сказал наконец:

– Нет, не плохо. Мне очень нравится, – тут же в легком испуге вскинулся, – Ты не подумай! Мне и до этого очень нравилось и сейчас. Ты вся мне нравишься.

И улыбнулся. За руку теперь уж взял. В дом пошли. Бабушка увидела их, разулыбалась, прям помолодела.

– Показал, внучек, да? – у Яшки спросила и к Злыдне уже обращаясь, – Ты уж, внученька прости, не знаю как теперь тебя Злыднюшкой называть. Ладушкой, разве что.

«Ладушка. Хорошее имя для того, что внутри сейчас», – подумала Злыдня, и подумав, ощутила – да, и впрямь хорошее.

Тут Яшка, о чем-то задумавшись, спросил:

– А если вдруг что? Вон как ты, и по деревьям, и с волками…

Новоявленная Ладушка вслушалась в себя. Услышала. Улыбнулась Яшке:

– Если вдруг что, она рядом. И ты теперь тоже.

Дриада Навьего леса

Тугое сплетение подобных гигантским змеям древесных жил. Корни пронзают землю в судорожной хватке, словно пытаясь выжать из нее капли влаги. Тщетно. Ствол ссохся до каменной твердости, забыв живительное движение сока в глубинах своей сущности. Как взметнувший изгибы своего тела в последнем броске в небо дракон, он застыл среди струящегося мимо времени. Когтя небосвод сухими сучьями веток, лишенных убранства листвы. Местами кора дерева превратилась в шершавый, изрытый глубокими складками панцирь, наглухо закрывающий от мира. Местами отвалилась, оголив не защищенную теперь ничем, когда-то нежную, а теперь иссушенную ветром и солнцем изнанку.

Она сидела рядом со своим деревом на шуршащей подстилке из опавших, пахнувших прелостью листьев. Вся иссушенная и сжавшаяся, лишенная живительной влаги. Лишенная, как и ее дерево. Дриада Навьего леса. Третсшель. Довольно юная по меркам дриад. Тем не менее кожа ее скукожилась узловатой корой. Тело при движении скрипело, как трущиеся друг о друга на ветру стволы. Мир ощущался неправильно. Состояние дерева влияло на это. Несущие укрепляющую гармонию ритмы и вибрации искажались огрубевшим панцирем. Разрушающие же напротив стали еще более болезненны и ослабляющие в следствии потери части ствола какой-либо защиты.

Внутри нее предельной силой древесной ветки в крайней точке изгиба застыло напряжение. Словно безмолвный крик. Словно застывшая в вечности боль. Ожидание. Зависание между мирами. Миром жизни и не жизни. Выдержит, тяжесть гибкой мощью сбросив? Треснет, взорвавшись губительным разломом?

Она чувствовала себя пустой оболочкой себя же прежней, наполненной жизненным соком. Не такой пустой, каким может быть, например, глиняный кувшин. Бери и наливай в него, что хочешь. А как оставленный на палящем солнце кожаный опустошенный бурдюк. Сморщенный, смятый. От зноя ставший жестким в своей исковерканной сплющенной ипостаси. Лей в него воду. Сколько войдет в оставшееся пространство отвердевших складок?

Сила Третсшель была рядом. Она витала в Тонком мире, окружала ее со всех сторон. Но дриада чувствовала ее едва-едва. Как легкое дуновение ветра, как чуть слышный шепот. Не могла услышать лучше, полнее. Не могла ею наполниться.

Дерево было для нее всем. Якорем в физическом мире. Дверью для ее Силы из Тонкого мира в мир материальный. Дерево засохло. И Сила дриады зависла между мирами. Небольшая ее часть все же проникала через теплящуюся в глубине мощного ствола искру жизни. Слегка наполняя сжавшийся сосуд сущности дриады. Остальная огромная часть, привязанная этой частицей, оставалась на тонком плане. Не имея возможности войти в этот мир, и невольная продолжить свое путешествие в том.

Почему исчезла влага? Как так случилось, что некогда мощные корни перестали находить ее необходимые для существования токи? Жизнь вокруг не остановилась. Радовалась буйством сочных красок и перекликиванием ярких голосов. Да, были и такие деревья, как дерево Третсшель. Увядающие, сохнущие. Какая в том причина, Третсшель не знала.

*****

Одним солнечным днем к ней наведалась незнакомка. Покрытая серой пушистой шерстью, с длинным хвостом и зеленой глубиной завораживающих глаз. Лесная кошка. Дриада глазом моргнуть не успела, как ловкое гибкое существо, деликатно избегая не покрытых корой участков, с помощью цепких когтей вскарабкалась до середины ствола. Мягкие серые лапы ступали по ветвям, пока не нашлось местечко на одной толстой развилке, показавшейся кошке подходящим, чтобы с удовольствием разлечься. Кошка потянулась, поточив когти о шершавость коры и беззаботна улеглась, довольно жмурясь. Третсшель, не двигаясь, наблюдала за незваной гостьей.

– Раньше, когда листья от солнца укрывали, поприятней местечко было, – произнесла как бы между прочим кошка. – Почему твое дерево сбросило их?

– Разве не ясно? Ему не хватает воды, оно практически засохло. И я с ним, – ответила Третсшель.