Кружево дорог

Третсшель не заметила того момента, когда ветер утих. А с ним ушла и ярость. Снаружи и внутри была тишина. И в этой тишине проклюнулся еще один робкий росточек. Как много она в себе познала… Силу страха, осознание побед… Свои корни… На месте сломанных веток выросло еще больше побегов. И Сила, что позволила расти ее дереву дальше, даже не смотря на возникший барьер. Все сложно и в тоже время так просто.

– Спасибо, – сказала она чуть слышно. Волосы ее слегка шевельнулись легким дуновением.

Обратный путь занял много больше времени. Вернувшаяся после увядания чудесного вьюнка скованность уже не позволяла бежать. Тело скрипело и ныло. Но Третсшель это не волновало. Внутри было спокойно и звучала песня уверенности – я выстояла, я могу! Витевур привела дриаду прямо к ее дереву и тут же исчезла в лесу. Третсшель не возражала. Ей нужно было побыть наедине с собой. Точнее со своим деревом.

Она подошла к нему и прижалась, обхватив, на сколько хватило, руками.

– Здравствуй, мое хорошее. Ты прости меня. Я тебя так люблю.

Ей стало тепло в груди. Дерево ответило.

– Живое… – прошептала она, чувствуя, как по щеке ее скатываются капли влаги, падая на землю меж корней. И внутри окончательно растворяются остатки напряжения, рассыпаются трухой так долго держащие оковы.

Потом она села в корнях и просто смотрела на садящееся солнце. Думала. С последними лучами глаза ее сомкнулись. Третсшель крепко уснула.

*****

Свет мягко проникал через ее веки. Звуки природы говорили о приближающемся полдне. Третсшель сладко потянулась, не открывая глаз, ощущая свое тело слегка скованным, но наполненным приятными, смутно знакомыми ощущениями. Она открыла глаза. Смотрела, но в какой-то прострации не понимала.

– Вот, так-то уже лучше, – прозвучало над ее головой.

Взгляд притянул довольный прищур зеленых глаз, сверкающих с ветки среди молодой, едва пробившейся нежной листвы.

Среди листвы.

Третсшель как завороженная вперила взгляд в этот калейдоскоп зеленых резных пятнышек, подсвечиваемых ярким солнцем. Вдруг поняла, что за знакомые ощущения бродят в ней. Она вновь начинала чувствовать себя живой. Судорожно села, начала осматривать себя. Руки, тело, ноги. Гладкая кожа. Упругая гибкость. Третсшель неуверенно улыбнулась.

Не скрывая солнца набежало тяжелое дождиком облако. Первые редкие капли выбили пробный рваный ритм по свежей листве. Чуть стихли… И припустились в веселый пляс сверкающих на солнце брызг.

Третсшель, счастливо смеясь и запрокинув лицо в небо, кружилась под этой небесной благодатью. Чувствуя, как насыщается влагой плоть ее дерева. Смотря, как прямо на глазах крона его пышнеет набирающей сочность листвой. Как смягчается, оживая, панцирь коры, становясь подвижным, оставаясь, вместе с тем крепким. Как начинает отблескивать глянец свежей коры на оголенных участках.

В то же время она ощутила, как сама словно наливается животворящим соком. Как сосуд ее естества расправляется. Освобождая место для Силы. И Сила не заставляет себя ждать. Она врывается искрящейся волной, заполняя каждый уголок сущности Третсшель. Принося с собой спокойную уверенность и бурлящую радость жизни. Пронизывающее ощущение гармонии и тончайшее восприятие всего вокруг.

Третсшель сладко всхлипнула, задержав дыхание, глубоко вздохнула и выдохнула.

– Элдретре, кстати, передавала привет. Так и сказала: «Передай привет моей… младшей сестре», – мастерски выдержав голосом паузу, сказала спрыгнувшая тем временем на землю Витевур.

– Спасибо! Передавай ей тоже. И благодарность. Я и сама как-нибудь зайду, если проводишь, – тепло ответила Третсшель. – И тебе спасибо.

Витевур довольно прищурилась и больше не произнеся ни слова в три прыжка исчезла в кустах.

Третсшель же обратилась взором на свое дерево. Такое красивое. Крепкое. Пережившее сложное время и ставшее лишь краше и мощней. В глубине ее глаз лучилось спокойное счастье. А душа чувствовала себя по настоящему живой и сильной.

Слово счастья

Судорожно метались тени, шарахаясь от движущихся отблесков света лампы. Превращаясь то в исполинских птиц, то в драконов, то в невообразимых демонических существ. Свет вроде был призван для борьбы с темнотой, но делал ее порождения еще страшнее.

Руки тянутся к корешкам книг, от которых временно отогнан охраняющий мрак. Пальцы листают страницы. Одну за другой, одну за другой. Мелькают формулы, знаки. Вязь слов сплетается тайными смыслами. Дарит сокровенность таинственных знаний. Руки чем-то недовольны. Им мало этих знаний. Они захлопывают книгу, ставят на место и берут новую. Опять не то. Лампа выхватывает из объятий мрака все новые и новые ряды наполненных Знанием источников, истрепанных временем и множеством ищущих рук.