Крутые перевалы

Внешне спокойная Анна улыбалась ей и зажигала спички мужчинам или не хуже их долбила теслом. В ней ежечасно рождалось нечто большее, чем вся ее прошлая жизнь. И мгновенно вспыхнувшая ревность к Стефании при первой встрече уходила из сердца.

Еще раньше обеда первую лодку положили на козлы и начали разжигать под ней костер.

— Таскай воды! — сказал Пастиков Анне.

— А ты остынь малость, — усмехнулась она, скосив бровь.

— Правильно, — заметила Стефания. — Вот это по-моему… Люблю, когда человека вовремя поставят на свое место.

Гремя ведрами и смеясь, женщины сбежали к ручью. Прислушиваясь к их веселью, Самоха озорно скорчил рожу.

— Чего тебя ломает? — осердился Пастиков.

— Кабы тебя не заломало, Петр Афанасьевич, — кольнул он директора глазами. — Она, брат, Ивановна-то, в землю видит на три метры. Шутить над собой не даст.

И в это же время, окатившись холодной водой, женщины делились своим.

— Не желает по-доброму — и плевать, — голос Анны звучал властно. — Для него и жизнь провела, а только мужики — псы… Как унюхают свежий бабий дух и — норку кверху… Но не размокну. Рука у меня тоже с зарубками.

— А ты обожди… Это ты не на меня ли намекаешь? — Стефания обняла ее и притянула к себе. — И ты думаешь, что если я просто держусь… Нет, пойми… Пастиков мне дорог, как работник и товарищ… Э, да зачем все это, когда делом можно захлебнуться.

— Да я и не на тебя… Он фыркает… И знаю, что от тебя отскочит всякий блудун… Но он привык холостым.

Раздувая, ноздри и закидывая назад упрямые волосы, Стефания легко вышла в гору.

— Э-э-э-й, поторапливайтесь! — певуче несся самохин голос.

Вокруг трех лодок собрались все рабочие. Пастиков вылил в желоба воду и деревянной лопатой опустил туда же докрасна раскаленный камень.

— Катай еще за водой, — распорядился Самоха.

Вода закипала ворчливо. Расширяющиеся желобы принимали форму узких легковых лодок.

— Распоры вставляй! — волновался Пастиков.

Сквозь поднимающийся пар фигуры людей двоились. Севрунов еще не успел вычерпать горячую воду из разведенной лодки, а Самоха уже подогревал вторую. Рядом громоздились сверкающие желтизной бочки, клепки, пахло черемуховыми свежевыстроганными обручами. Тайга молчала. И только беспокойный дрозд скрипел где-то, подражая треску надломленного дерева.

* * *

Стадо маралов лежало на покатом холме. Круглые глаза животных, окаймленные желтыми ободками, мечтательно отражались в целомудренно чистых водах Ширана. Полудремавшие звери, как музыку, слушали утреннюю будоражь тайги и были очень довольны тем, что в этот день не появлялась ненасытная мошкара. Они прокараулили приход на берег человека. И только когда Пастиков и Самоха спустили на воду первую лодку, стадо шумно поднялось и мелькнуло в долину серым клубком. Бег маралов был четок и стремителен.

— Заходи вот это улово! — Пастиков дрожал от ожидания, как игрок за картежным столом.

Метров двести ниже Севрунов с рабочими вкапывали столбы для воротовой тяги невода.

— Готово? — осведомился Самоха.

— Есть! — ответили с берега.

— Отчаливай!

Семь лодок, издали похожих на больших гусей, дружно скользнули по изумрудной поверхности озера, впервые несшего на своих волнах человека. За лодками воркотливо катились сероватые валуны и темная впадина. Самоха смотрел вперед на кутающиеся в синеватом мороке хребты. Вытянутое лицо завзятого охотника то светлело улыбкой, то омрачалось от одному ему ведомой мысли.

— А ведь там горит! — крикнул он, оглянувшись на сидевшего в корме Пастикова.

— Мне тоже кажется.

Рыбаки положили шесты и взялись за лопашные, которые сверкнули на солнце крыльями чаек.

Лодки зашли наперерез угольчатого залива и растянулись ровной цепочкой.

— Заметывай! — махнул задним Самоха, встряхивая желтый канат.

Широко расставив ноги, он следил за поплавками, описывающими на поверхности черную скобку. Глаза охотника бойко бегали от одной лодки к другой и с поразительной ясностью видели всяческое неверное движение рабочих.

— Не путляй, не путляй, четвертая! — покрикивал он.

— Почему глубже не заходим? — спросил Пастиков.

— Снастина ненадежна.

— А ты думаешь — много зацепишь?

Невод кончился, захватив совсем ничтожный клочок величественного Ширана. На берегу, в окружении семидесяти рабочих, подсолнухами желтели новые бочки, звенели колокольцами пасущиеся лошади и торчали оглоблями в небо порожние телеги.

— Ладьте опоры к столбам! — ратовал Самоха.

Пастиков улыбался в усы, но молчал, не желая мешать руководителю рыбалки.

Две лодки потянули к берегу заводной канат, а пять — окружили невод на недалеком расстоянии. На средине поплавки стремительно дернулись вниз, осадив лодки с канатом.

Пастиков побледнел.

— Неужели зацепились?

Самоха выпрямился по-журавьи и сунул в воду шест. Поплавки на мгновение показались на поверхности и снова скрылись.

— Тяни полным ходом! — закричал он.

Но канат не хватил до берега на целых десять метров. Севрунов и Анна, а за ними группа рабочих забрели навстречу лодкам. Всплескивая по воде, канат заскрипел, и к берегу двинулись только крайние поплавки.