Крутые белые парни

Лотон состоял как бы из двух городов. Один город исправно ходил в церковь и нежился в тени раскидистых деревьев. Вдоль улиц стояли деревянные здания, каждое из которых любой человек с удовольствием назвал бы своим домом и гордился бы им. В каждом третьем квартале располагались либо спортивные площадки, либо школа, либо церковь. Это был город, где жизнь концентрировалась вокруг Центральной площади, на которой были расположены здания представительных органов округа Команчи. Был еще и другой Лотон – город-солдат, стиснутый ломбардами, стрип-барами и магазинами порнографии. От бульвара Форт-Силл этот городок тянулся до Кэш-роуд и за нее еще на два-три километра.

На узкой полоске бульвара Форт-Силл, прямо у ворот номер три, бурлила ночная жизнь. По запруженной улице с трудом продирались машины. Улицу заливали неоновые огни. Молодые артиллеристы, отпущенные в увольнение после того, как они в течение целого дня забрасывали окрестные горы своими стопятидесятимиллиметровыми снарядами, оглохшие от грохота пушек, с головами, забитыми расчетами стрельб, не отошедшие еще от необходимости как можно точнее положить снаряды в цель, группами бродили по городку в поисках плотских удовольствий. На пятачке были места, где за сто баксов вас обеспечат первоклассной выпивкой да плюс к этому еще и набьют морду. В других местах за двести долларов предоставляли выпивку, но уже без мордобоя. Каждый знал, на что идет.

Среди заведений с девочками, федеральными почтовыми отделениями, магазинчиками с порнухой и ломбардами там и сям попадались заведения, где наносили на кожу татуировку: «Дом плоти», «Живопись по коже», Дом искусств «Маленькая Бирма», «Бицепсы Рэмбо» и так далее, и тому подобное.

Бульвар, как всегда в часы ближе к полуночи, был буквально забит людьми. «Тойота» с трудом прокладывала себе дорогу в человеческой массе.

– Ты уверен, что нам ничего не грозит? – спросил Ричард.

– Конечно уверен, – ответил Ламар. – Здесь в основном бродят патрули военной полиции, отлавливают подгулявших солдатиков. Гражданских они не трогают, вообще не обращают на них внимания. К тому же нашу машину проверил сам великий Бад Пьюти и отпустил ее с развернутыми знаменами. В машине не оказалось ничего подозрительного.

Рута Бет очень аккуратно вела машину, продвигаясь с величайшей осторожностью в час по чайной ложке. На них никто не обращал никакого внимания; в большинстве своем вокруг были машины с солдатами, которые искали мест увеселения.

– Как, по-твоему, выглядит вот это заведение? – спросил Ламар у Ричарда.

Место носило название «Тат-2». Над входом ярко светился неон, а под лампами была надпись: «Лучшая на Западе татуировка» и еще ниже: «Ученик великого моряка Джерри Коллинза из Гонолулу. Четкие линии. Специальная машина для наведения светотени. Работало спецзаказу. Ждем крутых рокеров».

– Кажется, это то, что нам надо, как думаешь, Ричард? – спросил Ламар.

– Выглядит многообещающе.

– Пойди посмотри, что это за контора, сынок.

Внутренне поежившись, Ричард вышел из машины и вошел в маленькое помещение. Две фигуры, отдаленно напоминающие людей, развалясь сидели за конторкой. На стенах висели сотни образцов татуировки и наколок на все вкусы. Из этих двоих один оказался женщиной, и она стала внимательно разглядывать Ричарда. Другой, который был мужчиной, казалось, вообще не проявлял интереса к окружающему. В воздухе висел плотный, почти осязаемый запах дезинфекции.

– Эй, привет, – сказал Ричард.

Женщина оглядела его с головы до пяток. Смотрела она искоса и явно неодобрительно. Весу в ней было около ста шестидесяти килограммов, а одета она была в грубую рокерскую короткую рубашку; невероятной толщины бочкообразные руки торчали из коротких рукавов, готовых лопнуть под напором такой мощи. Эти руки сверху донизу были покрыты паутиной темных линий с вкраплениями красных пятен. Когда она подняла глаза на Ричарда, он заметил, что татуировка выползала из-под рубашки на горло и поднималась до самого подбородка. Ричард отвел взгляд и посмотрел на угрюмого детину, сидящего рядом с ней. Тот был также причудливо расписан, и то, что Ричард при первом взгляде принял за какую-то кожную болезнь, оказалось филигранной, похожей на паутину татуировкой, покрывавшей половину лица. На мужчине была надета распахнутая на груди кожаная куртка, позволявшая видеть синеватую картинную галерею, которой казалась вся его доступная наблюдению дубленая кожа. Самым лучшим рисунком была золотая булавка, проткнувшая его сосок.

Ричарда непроизвольно пробрала нервная дрожь.

– Чё те?

Те?

А, она хотела сказать: «Тебе».

– Вот что, – начал он, стараясь придать своему тону блатной оттенок. – Мне надо нарисовать картину. На груди, многоцветную. По моему рисунку.

– Вы имеете в виду спецзаказ?

– Да, мэм.

– Мы не очень любим выполнять спецзаказы. Мы больше работаем в стиле Дальнего Запада. Рисуем кинозвезд. Эти чертовы солдатики обожают наколки типа «Я люблю свою маму».

– Нет, это мне не подходит. К тому же татуировку надо сделать не мне, а моему другу. Давайте я покажу вам рисунок.

Ричард подошел к конторке и, развернув бумагу, показал им стоящего на задних лапах льва, юную девушку и замок.

– Ни-и хрена себе, – протянула женщина. – Руф, ты возьмешься за это?

Руф очнулся и, нагнувшись к конторке, посмотрел на рисунок.

– Славная картинка, – наконец заключил он. – Такая спецтатуировка будет стоить две тысячи долларов. Это займет у меня неделю.

– Вы точно сможете ее сделать? – недоверчиво спросил Ричард. – Это должна быть очень тонкая работа. Надо очень строго выдержать линию, идущую от гривы по корпусу к лапам, соблюсти контур, который подчеркивает напряжение мышц и силу зверя. Теперь шея. Поглядите, как изогнута ее линия. Она делает шею живой. Обратите внимание, как дышат груди женщины. Вы видите, какие они эластичные и настоящие. Мы не хотим, чтобы вы просто обвели линии. Это умертвит композицию. Мы хотим, чтобы картинка вибрировала и трепетала. Вы сможете сделать это именно так?

– Конечно сможет. Ты ведь справишься с такой работой, правда, Руф?

Но Руф, не отвечая, склонился над конторкой и внимательно изучал рисунок.

– Джейми, покажи ему распятие, – наконец произнес Руф.

Женщина повернулась спиной к Ричарду и задрала рубашку. То, что Ричард увидел на ее широкой спине, действительно представляло собой распятие. Правда, на кресте висел симпатичный рокер. Картина была исполнена в живых, ярких красных и синих тонах. Вокруг креста стояли полицейские, игравшие в данном случае роль римских центурионов.

Ричард с трудом сохранил на лице бесстрастное выражение.

– Грандиозная работа, правда? – спросила женщина.

– Это, скажу я вам, настоящий шедевр, – подтвердил Руф.

– Да, в этом что-то есть, – отозвался Ричард.

Правда, он вложил в свои слова не тот смысл, который сквозил в отзывах Джейми и Руфа. Внимательнее присмотревшись к татуировке, он понял, что это совсем не то, что нужно ему и Ламару. Замысел и детали картины были выражены совершенно замечательно, но не было требуемой чистоты линий. Фигуры выглядели скованно, изображены они были под одними и теми же углами. Все персонажи на одно лицо. Создавалось впечатление, что татуировку наносил обкурившийся марихуаной и наширявшийся наркотиками, начисто лишенный какой бы то ни было живой фантазии подросток с садомазохистскими наклонностями.

– К сожалению, это не совсем то, что нас интересует, – сказал Ричард.

– Я сделаю это за тысячу пятьсот, – заявил Руф. – Просто мне понравилась картинка, каждая ее линия и каждая деталь. Здесь в округе все равно, кроме меня, никто не справится с этим.

«Так он здесь лучший мастер, ну и ну», – подумал Ричард.

– Ну что ж, может быть, мы и согласимся, – проговорил Ричард. – Но я бы хотел сказать вам одну вещь… Вы не обидитесь?

– Говорите. Я же мужчина и умею держать себя в руках.

– Понимаете, ваши фигуры слишком скованны. В них нет подлинной жизни. Человек, которому вы будете делать татуировку, не хочет, чтобы фигуры были застывшими. Он хочет, чтобы они были по-настоящему живыми. Если же ничего не получится, то мой друг может огорчиться, а когда он огорчается, то происходят всякие неприятности. Поверьте мне на слово. Вам не стоит браться за эту работу.

– Как знаете. Ваши деньги, и кожа тоже ваша.

– Вы можете сказать, кто здесь самый лучший мастер? На самом деле лучший. Я заплачу вам двадцать баксов за экономию моего времени.

Он положил на конторку двадцатидолларовую банкноту.

– Да, правда, – признал Руф, – великое мастерство мельчает и покидает Лотон. Мы теперь занимаемся тут халтурой, завезенной с Западного побережья. Но ладно, бог с вами, слушайте. Есть тут один парень. Он работает нечасто.

Но, скажу я вам, это настоящий гений. Он занимается татуировкой всю жизнь.

– Как его зовут?

– Джимми Ки. Он нормальный парень. Родился в Сайгоне. Начинал работать на Дальнем Востоке, там это искусство процветает. Видите паутину на моем лице? Ее сделал в шестьдесят пятом году в Токио великий Горимоно. Он сам меня разукрашивал.