Читаем Крушение надежд полностью

После таких разноречивых отзывов, редакция напечатала: «Мы решительно отвергаем определение журнала как „крайне шовинистического“… Мы отнюдь не собираемся умалять достоинства других наций. Мы хотим укрепления русской национальной культуры, патриотических традиций в духе славянофилов и Достоевского, утверждения самобытности и величия России[156]. <…> Если бы мы действительно были шовинистами и антисемитами, то не опубликовали бы эссе „Русский характер“».

* * *

Большинства этих отзывов Павел не видел, да они его и не интересовали, он написал, что думал, и был этим доволен. Но реакция одного из читателей его очень заинтересовала. Встретились они случайно.

Однажды около дома подошел к нему грузный пожилой мужчина в длинной шубе с меховым воротником, поверх которой красовалась окладистая, с проседью борода по грудь. В руках он держал толстую старомодную трость. Он очень напоминал сибирского купца-промышленника прошлого века. Павел узнал его, это был критик и литературовед Лев Копелев, один из зачинателей правозащитного движения. Он имел обыкновение медленно прогуливаться рядом с домом и беседовать с писателями. Несмотря на солидный возраст и импозантную внешность, все звали его просто Лева. У Копелева была яркая, богатая событиями жизнь, он выбился в ряды интеллигенции из бедной еврейской семьи, был классическим образцом русского гуманитария-идеалиста. Широко образованный, он всю жизнь сражался за идеалы общества.

Копелева вновь исключили из партии и Союза писателей за письма в защиту диссидентов и критику вторжения советских войск в Чехословакию.

Павлу давно хотелось с ним познакомиться. На этот раз Копелев подошел к нему сам и представился:

— Добрый день. Я Лев Копелев, а вы, если не ошибаюсь, Павел Берг. — Голос был очень глубокий, рокочущий, эдакий солидный бас над солидной бородой.

— Да, я Берг. Добрый день.

— Найдется у вас немного времени пройтись вместе?

— Для вас — с удовольствием.

Они пошли по широкой Планетной улице, всегда довольно безлюдной.

Копелев гудел:

— Недавно я прочитал одно интересное эссе в журнале «Вече».

Павел молчал: куда он клонит? Копелев продолжал гудеть:

— Эссе называется «Русский характер», в нем дается глубокий исторический анализ развития и черт этого характера. Вы не знаете автора?

На такой прямой вопрос надо было дать прямой ответ.

— Знаю.

— Ну, вот и хорошо. Я тоже знаю. Это вы.

— Да, я. Как вы угадали?

— Я не угадал, я вас вычислил! — и Копелев рассмеялся, как басовая труба. — Понимаете, когда я читал это эссе, некоторые нотки стиля напомнили мне давным-давно прочтенную статью «Два русских еврея». Я вспомнил, что ее написал некто Павел Берг, профессор истории, и узнал, что этот самый Берг живет здесь. Оставалось только увидеть его на улице. Вот и все. Но агентам КГБ, которые хотели бы узнать автора, вычислить вас будет не так легко, они, конечно, не читали прежнюю статью и ничего не понимают в литературном стиле. Так вот, я хочу вам сказать, ваше эссе мне очень понравилось, прямо как маслом по сердцу. Стихи тоже ваши?

— Нет, стихи не мои.

— Кто поэт?

— Мой племянник, Алеша Гинзбург.

— Я слышал о нем. Да, поэт он настоящий, большое будущее, если не посадят. Прекрасно сказано: «грациозная муза Пушкина / На весь мир прозвучала славою». Но особенно мне понравился стихотворение «Славянская стихия», я даже запомнил последнюю строфу: «Покорность богу, власти, мукам, / Во всем покорность, хоть убей. / И перешла в наследство внукам / Стихия дедовских кровей». И мысль верная, и сильно написано.

Копелев неспешно шагал, опираясь на палку, и продолжал рассуждать:

— Когда меня арестовали в Берлине в 1945 году, я работал с немцем Вольфгангом Леонгардом. Он вырос и был воспитан в Москве, оставался педантичным немцем, верил в Сталина и в советский социализм. Не знаю, что с ним стало.

При этом имени Павел вспомнил, что он нем писала и рассказывала Лиля. Он сказал:

— Я знаю, о ком вы говорите, моя дочь встречалась с ним. Вольфганг Леонгард сильно изменился, он теперь живет и работает в Югославии, а может быть, уже перебрался в Западную Германию. Он написал книгу воспоминаний «Революция предает своих детей».

— Неужели это так? — радостно загудел Копелев. — Я очень рад за него. Мне бы хотелось восстановить с ним связь. Если можно, узнайте и дайте мне его адрес.

Дома Павел спросил Лилю:

— У тебя есть адрес и телефон того Леонгарда, который помог тебе выехать из Белграда?

При упоминании этого имени она слегка покраснела:

— Папа, зачем он тебе?

— Это не мне, но его старый знакомый Лев Копелев хочет восстановить с ним связь, прерванную еще в 1945 году в Германии, когда они работали вместе.

— Да, помню, он упоминал это имя и тоже говорил, что хотел бы узнать про него.

Лиля решила сама дозвониться до Вольфганга, спросить, не возражает ли он против звонка Копелева, заодно узнать о его жизни.

— Вольфганг, это Лиля Берг.

— Лиля, как я рад слышать твой голос! Как ты живешь? Какие сведения из Албании?

Это был косвенный вопрос о Влатко. Лиля даже вздрогнула внутренне, вспомнив тот эпизод с Вольфгангом.

Перейти на страницу:

Все книги серии Еврейская сага

Чаша страдания
Чаша страдания

Семья Берг — единственные вымышленные персонажи романа. Всё остальное — и люди, и события — реально и отражает историческую правду первых двух десятилетий Советской России. Сюжетные линии пересекаются с историей Бергов, именно поэтому книгу можно назвать «романом-историей».В первой книге Павел Берг участвует в Гражданской войне, а затем поступает в Институт красной профессуры: за короткий срок юноша из бедной еврейской семьи становится профессором, специалистом по военной истории. Но благополучие семьи внезапно обрывается, наступают тяжелые времена.Семья Берг разделена: в стране царит разгул сталинских репрессий. В жизнь героев романа врывается война. Евреи проходят через непомерные страдания Холокоста. После победы в войне, вопреки ожиданиям, нарастает волна антисемитизма: Марии и Лиле Берг приходится испытывать все новые унижения. После смерти Сталина семья наконец воссоединяется, но, судя по всему, ненадолго.Об этом периоде рассказывает вторая книга — «Чаша страдания».

Владимир Юльевич Голяховский

Историческая проза
Это Америка
Это Америка

В четвертом, завершающем томе «Еврейской саги» рассказывается о том, как советские люди, прожившие всю жизнь за железным занавесом, впервые почувствовали на Западе дуновение не знакомого им ветра свободы. Но одно дело почувствовать этот ветер, другое оказаться внутри его потоков. Жизнь главных героев книги «Это Америка», Лили Берг и Алеши Гинзбурга, прошла в Нью-Йорке через много трудностей, процесс американизации оказался отчаянно тяжелым. Советские эмигранты разделились на тех, кто пустил корни в новой стране и кто переехал, но корни свои оставил в России. Их судьбы показаны на фоне событий 80–90–х годов, стремительного распада Советского Союза. Все описанные факты отражают хронику реальных событий, а сюжетные коллизии взяты из жизненных наблюдений.

Владимир Голяховский , Владимир Юльевич Голяховский

Биографии и Мемуары / Проза / Современная проза / Документальное

Похожие книги