Кровавый шабаш

Помните, я рассказывал о смерти француза? Якобы нашли его в доме с простреленной головой. Потом тело француза исчезло. Так это или не так, достоверно установить не удалось. Известно только, что сразу после похорон, а схоронили его на Богачевском кладбище, семья Фурнье — жена и двое сыновей, младшему было всего два года и звали его, как и отца, Морисом — отправилась на родину, во Францию. Шла война. — Напрямую, через Германию, было проехать невозможно. Они добирались окольными путями, через Швецию и Англию. Вскорости разразилась революция, затем гражданская война, за короткое время все поменялось — и люди, и обстоятельства. Но удивительное дело — в 1923 году, в разгар нэпа, семейство — вдова и двое сыновей — возвращается из Франции в Тихореченск. К тому времени кондитерскую фабрику пытаются восстановить и переориентировать на выпуск сахара-. Старший сын Жером предлагает свои услуги, обещает финансовые вложения и организацию поставок сырья. Ему охотно идут навстречу. Фабрика делается государственным предприятием, а Жером — главным инженером на ней. В 1928 году члены семейства Фурнье принимают подданство Российской Федерации, то есть становятся советскими гражданами. Перед войной Жером умирает еще довольно молодым, а Морис, окончив пищевой вуз, работает на фабрике. Интересно, что семейства не коснулись потрясения тех лет.

Старик сделал паузу и посмотрел на Женю:

— Не утомил?

— Рассказ интересен, только не понимаю, какое отношение он имеет к нашему времени, а главное — к расследованию недавних преступлений?

— Это уж не моя сфера.

— Да, конечно…

— Но, возможно, в моих изысканиях есть кое-какие зацепки.

— А именно?

— Я думаю, этот Фурнье вовсе не был убит.

— А что же тогда произошло?

— Мне кажется, убийство было имитировано. Погиб вовсе не Фурнье, если вообще кого-нибудь убили. Да, старого Фурнье скорее всего не убили. Предполагаю, он остался в России. Можно предположить, что он вел здесь какую-то весьма важную деятельность. Какую именно, пока неясно. Думается, он возглавлял некую секту… Очень глубоко законспирированную.

— Но революция, гражданская война?.. В те годы ни о каких религиозных группировках и речи быть не могло. Тем более в Тихореченске. Ведь город несколько раз переходил из рук в руки, пролилось много крови.

— Никаких доказательств пока нет. И все же над этим стоит подумать. Убили, вы сказали, правнучку этого Фурнье? — без всякой связи спросил он. — Вы уверены, что именно ее?

— А кого?

— Милиции виднее, — с легкой насмешкой произнес старик. — А нет ли тут инсценировки? Ведь лицо у жертвы было изуродовано?

— Да.

— Как производили опознание? Скорее всего с помощью соседки. Ведь родственников у нее как будто не имелось. А если убитая немного похожа на предполагаемую личность, ничего не ртоило ошибиться. Ведь так?

— Возможно. Но опять возникает вопрос: зачем?

— Зачем? Вернусь к началу рассказа. Когда в конце прошлого века Фурнье прибывает в Тихореченск, ему нет еще и тридцати. Следовательно, в девятьсот шестнадцатом году ему было приблизительно лет пятьдесят. Он имеет двух сыновей — старшему на этот момент исполнилось двадцать с небольшим. Улавливаете ход моих мыслей?

— Что-то не очень.

— Старший сын Фурнье умирает перед войной еще молодым. А если допустить, что отец жив, то ему должно быть лет семьдесят. То есть он вполне мог дожить до этого времени.

— Вы хотите сказать, что умер вовсе не старший сын, а отец?

— Вот именно.

— А старший-то куда делся?

— Ушел в подполье, где до этого находился его отец.

Женя поднялась со скамейки. Ее вдруг утомил этот разговор, загадки, от которых начинала болеть голова. Встал и старик.

— Ладно, — миролюбиво сказал он, — договорим в следующий раз. Я еще покопаюсь в архивах, потолкую со знающими людьми…

Пашка молча вел машину, а Женя размышляла. Вержбицкая, возможно, вовсе не убита… Женя вспомнила еще один рассказ, услышанный сегодня. Все про ту же Вержбицкую. Эта Филиппова из института утверждала: Светлана — вовсе не такая, какой казалась окружающим. Как сейчас проверишь? Да, кстати! Ведь Филиппова еще толковала про подружку Верж-бицкой. Фамилия еще такая звучная. Ах да! Се-миградская. Вот кто мог бы пролить свет на личность Вержбицкой! Зайти в паспортный стол, узнать адрес? Женя взглянула на часы. Половина шестого — вполне можно успеть. Сказать Пашке, чтобы подвез к паспортному столу?

Нет, не стоит. Последнее время он и так таскается за ней словно хвостик. Лучше она сойдет возле универмага, а там до паспортного стола совсем близко.

— Мне в магазин нужно, — сказала она Пашке. — Останови возле «Стандарта».

— Как скажешь, — отозвался Пашка. — Тебя подождать?

— Не стоит, ты и так потратил на меня уйму времени.

ТАРАКАНЬЕ ЛОГОВО