Кровавый Дунай

— Дожди, слякоть, туман и раскисшие дороги. — Продолжил за него Савушкин. И добавил: — Мы и днём-то еле доехали до этих Трех крыжей, а дальше — я даже и думать боюсь. Хотя с другой стороны — нас с такой погодой в двадцати метрах не увидеть…Ладно. Долину Грона как будем пересекать?

— В ноци. — Решительно произнёс Стоян. И продолжил: — Немцев тераз нема. Но надо в ноци. Цеста добра, едну годину ехать. До Банской Штявницы — за полноци. А рано будеме в Левицах!

Савушкин кивнул.

— Хорошо. Значит, утром выезжаем на Невольне, вечером отдыхаем, в ночь пересекаем долину Грона, выбираемся на Штявницки врхи, проезжаем Банску Штявыницу и утром мы в Левице. Где твой венгерский одноклассник служит в мадьярской армии. Так?

— Так. — Подтвердил словак. И добавил: — Тераз тут не су жадни немцы ани мадьяры. Подьме без проблемов.

Савушкин скептически вздохнул.

— Так-то оно так, сейчас все силы немцев между Зволеном и Банска Бистрицей, мы их обошли с левого фланга — но всегда есть вероятность нарваться на какую-нибудь дикую боевую группу. Мы таких повидали… — Помолчав, капитан бросил: — Ладно, утро вечера мудреней! Всем спать! И, Володя, — уже обращаясь к Котёночкину, — нет у нас пары дней на то, чтобы осмотреться. Самое позднее, второго ноября мы должны быть в Будапеште…Из этого и будем исходить!

Утро наступило только по часам — за бортом «блитца» стоял тот же холодный сырой сумрак, что и ночью, лишь на полтона светлее. Савушкин, оглядевшись и не обнаружив среди спящих старшину — окликнул того в проём заднего борта:

— Олег, огонь не погас?

Голос сержанта Костенко на удивление бодро отозвался:

— Як можно, товарищ капитан! Я вже и котелок с водой поставив, будэмо кофе пить, зо свиною тушёнкою та сыром, як паны…И хлеб, а не сухари!

Савушкин привстал на колени, и, оглядев своих бойцов — потянул за плечо радиста:

— Андрей, подъём, семь пятнадцать. Через четверть часа сеанс!

Вскоре все разведчики были на ногах. Пробирающая до костей стылая сырость и резкий порывистый ветер не прибавлял им бодрости, но добротный завтрак — вот интересно, откуда у словацких интендантов датские мясные консервы, португальские сардины и швейцарский сыр? — ситуацию слегка подправил. К тому же сержант Чепрага с первого раза принял шифровку из Центра, отстучал свою, получил квитанцию и довольно быстро расшифровал свежие указания командования. Савушкин взял протянутый радистом листок и прочёл:

В БУДАПЕШТЕ СВЯЗЬ ГЁЗА ВЁРЁШМАРТИ, ШОРОКШАР, УЛИЦА ТЁРОК ФЛОРИШ, 14. ГОВОРИТ ПО-РУССКИ. ПАРОЛЬ «ХОРВАТИЯ НАЧИНАЕТСЯ ТАМ, ГДЕ КОНЧАЕТСЯ БАНАТ», ОТВЕТ «ВОЕВОДИНА ДАВНО НАША». БУДЕТ ОЖИДАТЬ ВАС КАЖДЫЙ ДЕНЬ С 2 НОЯБРЯ С ПЯТИ ДО СЕМИ ВЕЧЕРА НА НАБЕРЖНОЙ ГУБАЧИ, У МОСТА НА ЧЕПЕЛЬ. ТРЕГУБОВ.

Капитан дважды прочёл текст, прежде чем начал понимать, о чём в нём идёт речь — и, обращаясь к словаку, произнёс:

— Ну всё, Иржи, только что Андрей доложил о тебе в Москву, так что с этой минуты ты — член нашей группы. — Помолчав, Савушкин спросил — стараясь не подать виду, что слегка ошеломлён шифровкой, а если говорить точнее — что половину слов в ней вообще не понял: — Ты примерно представляешь Будапешт? Ну там, городские районы, пригороды, остров Чепель?

Словак кивнул.

— Так. Двадцать восьмой год бил с класа экскурсион Будапешт. Нас било три словака на двадесят осем мадьярски школник… — И улыбнулся, вспомнив, судя по всему, какую-то детскую проказу, связанную с той поездкой.

Савушкин почесал затылок.

— Маловато… А твой одноклассник, Ласло — знает Будапешт?

Стоян кивнул.

— Так, так! Бил в милитарна школа Буда. Год!

Уже веселей… Савушкин глянул на часы и скомандовал:

— Всё, по машинам! Костенко за руль, лейтенант и капитан Стоян — в кабину! Ничего, потеснитесь, теоретически сиденье там трёхместное… Володя, если вдруг нештатная ситуация и ты решишь, что пришло время огневого контакта — контрольная фраза пусть будет «Братислава». — Помолчав, Савушкин добавил: — Дай Бог, чтобы она тебе не понадобилась…