Кровавый Дунай

— Ну, не совсем только от вас, но и от вас тоже. — помолчав, продолжил: — Тут всё просто. Мы получаем сведения о гарнизоне Будапешта, о линиях обороны, о запасах оружия, продовольствия и боеприпасов — и сообщаем их своему командованию. Исходя из них, командование Красной армии у Будапешта составит план штурма города — в котором снаряды и мины обрушаться не на весь город, а на места сосредоточения войск, обороняющих тот или иной район, конкретный квартал, дом. Если в каком-то квартале не будет гарнизона — мы об этом сообщим, и он избежит участи быть разрушенным до фундаментов. И, самое главное — сохранятся жизни его обитателей… Я уж не говорю о том, что сохраняться жизни солдат — русских, румынских, венгерских, немецких… Их всех ждут дома.

Хозяйка дома грустно улыбнулась.

— Я тоже жду… Муж улетел в Москву, хотя официально он пропал без вести при обстреле его машины словацкими мятежниками… ведь вы видели, как он благополучно улетел, верно? — С затаённой надеждой в голосе поинтересовалась она у Савушкина. Тот лишь молча кивнул головой. Госпожа Ясберени продолжила: — Наш сын Имре служит адъютантом у генерала Кишфалуди. Йожеф был другом Дюлы… Но в любой момент их могут отправить на фронт, Йожеф говорил, что есть большая вероятность, что его назначат командиром одной из дивизий резерва — очень велика убыль в командном составе…

Савушкин кивнул.

— Мы в курсе. Даже бывший начальник венгерского генштаба к нам перебежал…

— Ну вот видите… Имре заезжал позавчера, оставил свою полевую сумку, сказал, что немцы приказали им освободить служебные помещения для резервных войск… Штаб генерал-квартирмейстера переезжает сейчас в бывшую гимназию Пётёфи…Имре сказал, что дома сумка будет целее, с этим переездом немудрено её и потерять…

Савушкин тут же насторожился. Оп-па! А вот это интересно!

— Ваш сын служит в штабе генерал-квартирмейстера?

— Да, адъютантом генерала Кишфалуди, его заместителя.

— А что сын говорил о прибывающих немецких войсках?

— Вчера в Будапешт немцы ввели сто пятьдесят третью учебную полевую дивизию. Не для обороны города — для этого она совершенно не годится — для подавления возможного восстания рабочих окраин. Рабочие всё ещё за вас, как это ни странно…

Савушкин кивнул, и, записав что-то в блокнот, спросил:

— А ещё?

Хозяйка дома, покачав головой, произнесла:

— Узнаю большевиков… Вам дай палец — вы всю руку отхватите… — Помолчав, добавила: — Больше ничего он мне не рассказывал, да и об этой дивизии он проговорился случайно, только потому что именно для неё им пришлось покинуть их здание в Келенфёльде…

— Вера Антоновна, а что за сумка, оставленная сыном?

Хозяйка дома пожала плечами.

— Обычная офицерская полевая сумка, как и в ту войну…

— А можно посмотреть бумаги, которые в ней находятся?

Вера Антоновна, поджав губы, смерила Савушкина холодным взглядом.

— Молодой человек, я ещё не решила, буду ли я вам помогать… Мне надо подумать.

Савушкин развёл руками.

— Полноте, Вера Антоновна, до церемоний ли сейчас? К чему всё это? Я ведь вас не государя императора склоняю выдать, не тайны двора или личные письма Хорти прошу посмотреть — а документы, которые, вполне вероятно, сохранят тысячи жизней! И это не гипербола, а констатация факта. Тысячи! Очень может быть, и жизнь вашего сына… Просто посмотреть. И немедленно вернуть обратно.

Хозяйка дома оглядела своих гостей долгим пристальным взглядом, вздохнула и промолвила:

— Пока что я могу угостить вас кофе. Вы ведь пьёте кофе?

Савушкин кивнул.

— Безусловно и с удовольствием.

— Тогда я сварю вам по чашечке. Прислуга сегодня выходная, так что я сама всё сделаю. Не скучайте… — И с этими словами хозяйка дома, грациозно покинув кресло, исчезла за одной из пяти дверей, выходящих в гостиную. Лейтенант тревожно спросил:

— Товарищ капитан, а она в мадьярское гестапо не позвонит?

Савушкин покачал головой.

— Не думаю. Не тот человек… Такая гораздо вероятнее кофе в лицо выплеснет, но доносить за спиной не станет.

— А генерал-квартирмейстер — это что за чин?

— А это то, что нам надо — отвечает за размещение войск, снабжение частей, определяет дислокацию и зоны ответственности… — Савушкин, улыбнувшись, спросил: — У тебя вроде в сумке был шоколад? Я видел, как ты у Костенко три плитки спёр, пока он с катера провиант выгружал.

Котёночкин густо покраснел.

— Товарищ капитан…

— Давай, доставай. Негоже с пустыми руками в гости ходить…

Лейтенант, вздохнув, достал из сумки Вёрёшмарти-старшего, позаимствованной им вместе с костюмом и остальным гражданским облачением в доме на Тёрок Флориш, три плитки швейцарского шоколада, полученных старшиной при ликвидации провиантских складов в Банска-Бистрице, выложил, напоследок окинув их взглядом, полным сожаления, на стол — и тут вернулась хозяйка, неся в руках поднос с дымящимися чашками, сахарницей, молочником со сливками и ещё какими-то розетками и блюдцами с неизвестным содержимым.

— Прошу вас, господа.