Кровавый Дунай

— Вы правы, прибыли мы не забавы ради. Мы разведгруппа Красной армии, и да, именно мы проводили вашего супруга в полёт через линию фронта…У нас приказ — выяснить силы гарнизона Будапешта и его боевые возможности. Я полагаю, что вы — тот человек, к которому мы можем обратиться по этому поводу.

Хозяйка дома лишь покачала головой.

— Однако… Почему вы решили, что я смогу вам помочь?

— Вы — жена венгерского генерала. Ваш сын, — и Савушкин кивнул на висевшее над камином фото юного венгерского офицера, — служит в мадьярской армии. Из чего я делаю вывод, что при желании вы можете нам помочь.

Смольянинова, она же госпожа Ясберени, покачала головой.

— При желании… Большевики убили моего отца, вынудили меня бросить отчий дом, скитаться на чужбине — и отчего-то уверены, что у меня будет желание им помочь? Удивительно…

Савушкин, твердо глядя в глаза хозяйке — промолвил:

— Ничего удивительного. Чем подробнее будут наши данные о будапештском гарнизоне — тем меньшие потери понесёт население города. Пешт, с его плотной высокоэтажной каменной застройкой — это мощная крепость. Штурмовать которую нам придется не один день и даже не одну неделю. А каждый день боёв — это тысячи убитых. И ладно бы солдат, хотя и по ним будут плакать жёны и матери… Если мы будем знать, какими силами немцы планируют оборонять город — мы гораздо быстрее завершим его штурм. Таким образом сократив потери — и наши, и противника, и мирных жителей. Поэтому вы должны нам помочь — исключительно из соображений гуманизма и человеколюбия.

Хозяйка дома покачала головой.

— А вы изрядный схоласт, любезный… — И вопросительно посмотрела на капитана.

— Алексей Савушкин. Капитан Савушкин.

— Вы замечательный полемист, капитан Савушкин…Но я никогда не буду помогать большевикам. В какие бы мундиры они ни рядились… Мой муж полагал, что Венгрии надо немедленно замириться с Советами, может быть, даже, по примеру Румынии, перейти на сторону антигитлеровской коалиции — но я никогда не интересовалась политикой. Вы, большевики, сломали тот мир, в котором счастливо и беззаботно жила я, мои сёстры, моя семья — и поэтому вы никогда не станете для меня соотечественниками. Я не буду вам помогать. Никогда. — Тихо, но твёрдо промолвила хозяйка дома.

Капитан кивнул.

— Понимаю. Но нам помогать и не надо. — Помолчав, продолжил: — Понимаете, Вера Антоновна, тут вот какое дело. Штурм Будапешта состоится в любом случае — хотите вы этого или нет, будете нам помогать или нет. Это — данность, продиктованная логикой войны. Может быть, не всего Будапешта, но Пешта — точно. Потому что в данный момент эта часть венгерской столицы — плацдарм, с которого немцы могут в любой момент начать контрнаступление. И ударить под вздох либо Второму, либо Третьему Украинскому фронту. Поэтому этот плацдарм должен быть ликвидирован. Ну, вы жена генерала, вы должны понимать это.

Хозяйка дома кивнула.

— Я понимаю. Продолжайте, пока вы излагаете довольно логично.

— Я и дальше буду стараться придерживаться логики и здравого смысла. Мы приехали к вам не потому, что надеемся обрести в вашем лице искреннего друга Советской власти — как я понимаю, это очень маловероятно.

— Совсем невероятно.

— Пусть так. В данной ситуации — это не важно. Я просто хочу вам предложить подумать. — Савушкин, осмотрев гостиную, в которой они сидели, продолжил: — Будапешт — очень красивый город. И его не эвакуировали…

— Напротив, эвакуировали в него. Город переполнен беженцами! — С некоторой горячностью перебила капитана госпожа Ясберени.

— Тем более. То есть он чрезвычайно густо заселён — даже учитывая депортации еврейского населения, которые тут проходили. На место евреев тотчас же прибыли беженцы с востока Венгрии, из Трансильвании, из Закарпатья, немцы-колонисты, всякого рода полицаи и прочие немецкие холуи с Украины, Молдавии, с Балкан… Плюс коренные будапештцы. Все эти люди беспечно полагают, что война их не коснётся. Мы проехали почти через весь Будапешт, и мои люди обескуражены ситуацией на улицах — такое впечатление, что венгры даже не знают, что фронт в сорока километрах от города!

— В сорока!?!? Не может быть! — Воскликнула Вера Антоновна.

— В сорока. Более того, к фронту в данный момент перебрасываются значительные силы — пехота, танки, тяжёлая артиллерия. С обеих сторон. Авиация, как вы понимаете, сейчас бесполезна — погода абсолютно нелётная.

Хозяйка дома кивнула.

— Да, ноябрь и декабрь в Будапеште ужасны… Но что вы говорили об артиллерии?

— Очень много артиллерии. Крупных калибров. Которая разнесёт Пешт до состояния руин, до простых груд кирпичей…

— Ваши генералы не сделают этого!

Савушкин грустно улыбнулся.

— Видели бы вы, до какого состояния немецкие генералы довели Сталинград, а венгерские — Воронеж… — Помолчав, решительно бросил: — Сделают! — И, чуть погодя, добавил: — Если не будут иметь достоверных сведений о войсках противника…

— То есть вы хотите сказать, что это от меня теперь зависит, выживут ли жители Пешта?

Савушкин пожал плечами.