Кровавые девы

Ведро ледяной воды на голову и то не возымело бы такого эффекта.

«Этого типа я видел в Берлине…»

И фамилия его… Рисслер. Довольно молод, высок, сутул, бесцветен, с пытливым, назойливым недовольством в водянисто-синих глазах… Именно эта манера держаться и кислая мина и запомнились Эшеру ярче всего. На его памяти этот молодой человек около полудюжины раз входил и выходил из здания Аусвертигес Амт на Вильгельмштрассе, а служил там, помнится, клерком. Фамилию его Эшер выяснил лишь потому, что давно обзавелся привычкой знать в лицо и по имени всех, кто хоть как-нибудь связан с дипломатической службой. На всякий случай: вдруг да пригодится?

Извинившись перед великой княгиней, Эшер двинулся следом за тощим, согбенным германским клерком, идущим вдоль зала с тарелочкой икры и треугольных тостов в одной руке и бокалом шампанского в другой.

«Первая зарубежная командировка?» Среди тех, кому поручали слежку за иностранными агентами, этот клерк не числился, по крайней мере в 1896-м. И до сих пор не обладал ни манерами, ни походкой опытного агента – даже внешности изменить не удосужился: все те же жидкие усы, все те же вислые баки… Неужели эти идиоты с Вильгельмштрассе действительно полагают, будто их клерков низшего ранга никто не помнит в лицо?

Скорее всего, нет. А значит, Рисслер прислан сюда с заданием, которого никому другому не поручить: возможно, как единственный в достаточной мере владеющий русским или точно знающий, что представляет собой загадочный звездный студень.

Среди множества сплетников вперемежку с хозяевами бала, теософами, флиртующих и болтающих у претенциозных золотых колоннад вдоль стен зала, проследить за германцем, оставаясь незамеченным, не составляло труда.

– Мсье Пламмер, дорогой…

Локоть Эшера железной хваткой стиснула тонкая ручка в лайковой перчатке о восемнадцати пуговицах.

– Вы просто обязаны познакомиться с одной из наших самых усердных искательниц истины! Госпожа Анна Вырубова… а это мсье Пламмер, наш гость из Чикаго…

Провожая взглядом удаляющегося клерка с вислыми баками, Эшер поклонился второй из великих княгинь (великой княгине Милице, носившей изумруды, тогда как великая княгиня Анастасия предпочитала рубины) и круглолицей, слегка полноватой блондинке невысокого роста, державшейся за ее спиной. По счастью, Рисслер – или как он здесь именовался – был довольно высок…

– Из Чикаго! – взвизгнула госпожа Вырубова, в радостном изумлении всплеснув пухлыми ручками и ухватив Эшера за руку, точно экзальтированная школьница. – Подумать только, из самих Соединенных Штатов! Как вам нравится Петербург, шер[27] мсье?

– Прошу прощения, ваше высочество, – с поклоном заговорил Эшер, бросив взгляд в сторону Рисслера, достигшего цели и остановившегося возле рослого, статного, располагающей внешности джентльмена с заметной проседью в темных волосах и коротко остриженной бородке. – Не просветите ли вы меня, кто таков вон тот джентльмен? Тот, что принимает шампанское от злокозненного клеврета?

Дамы, переглянувшись, заулыбались. Ямочки на щеках госпожи Вырубовой достигли поразительной глубины.

– О, драгоценный мой мистер Пламмер! Это доктор Бенедикт Тайс, а вы просто как в воду глядели! «Злокозненный клеврет»… по-моему, вернее мсье Текселя не опишешь! Поскольку в его глазах – жутких, вечно бегающих из стороны в сторону глазках! – что бы он ни утверждал на словах, нет ни малейшей веры в теории нашего милого доктора Тайса касательно потаенных сил Мировой Души…

– Он немец, – пренебрежительно бросила великая княгиня, избавив Эшера от необходимости украдкой сверяться со списком, присланным Лидией.

Впрочем, фамилию эту и даже адрес – Сампсониевский проспект, главная улица Выборгской стороны – он помнил прекрасно.

– Ну, нет, Милица, не смей говорить о немцах в этом ужасном высокомерном тоне! Да, доктор Тайс немец, однако разум его открыт для воздействия Незримых Миров – дай бог каждому! Здесь он, мсье Пламмер, в подлинном изгнании, – вздохнула толстушка. – Такое горе, такое горе! Как вспомню его трагедию – слезы на глазах наворачиваются… хотя я, мистер Пламмер, вообще страшная плакса. Все подруги говорят: ты, дескать, слишком уж впечатлительна. Понимаете, он был совсем молод, когда этот ужасный Бисмарк сожрал, присоединил к этой кошмарной Германской империи их страну… вот он и предпочел власти Берлина изгнание, покинул родину, да так и не вернулся назад. А ведь Бавария – особая, отдельная страна, и тебе, Милица, это известно! Так что на самом деле доктор Тайс вовсе не немец! И к тому же, – добавила Вырубова, повернувшись к Эшеру и схватив его за руку, – совсем бескорыстно делает столько добра, работает с бедняками в трущобах!