Кровь и почва русской истории

Исходя из прогнозируемых экономических и социальных потребностей западных стран явно недостаточным выглядит общий объем в 100 млн. легальных мигрантов, ожидаемый до 2050 г.[384] Наверняка он окажется значительно больше.

Однако лекарство может оказаться хуже болезни. Европе, где к середине века от четверти до трети населения составят «мусульмане», вряд ли удастся сохранить собственные социокультурные основания, которые уже сейчас интенсивно размываются. Количественная соразмерность стареющего европейского населения и молодых иммигрантов поставит на повестку дня перераспределение власти в европейских политиях, где источником политических амбиций послужит иная «раса», любовно культивируемая и поощряемая мультикультурализмом. Неизбежные и существенные изменения претерпит способность Европы проводить самостоятельную внешнюю политику. «Массовая иммиграция из исламского мира настолько изменит этнический состав Европы, что у европейцев уже никогда не будет волевых ресурсов вмешиваться в дела Северной Африки, Персидского залива, Ближнего Востока»[385]. 

Но, самое главное - изменится сам тип политии: сегодняшнее селективное отношение этнически преобладающих и политически активных иммигрантских групп к западной демократии оставляет исчезающе малые шансы на ее сохранение в аутентичном, исторически сформировавшемся виде. Дело не в том, что иммигранты с Юга не способны освоить демократические процедуры, усвоить демократические ценности и пользоваться институтами гражданского общества. Это не так. Дело в специфике усвоения: уже сейчас мы можем убедиться, что в преломлении иммигрантов демократия теряет универсальный характер и презумпцию общечеловеческого равенства, превращаясь в средство обеспечения преимуществ определенных этнических групп. «Если общество, находящееся “в раздоре с современным миром”, размножается на планете быстрее всех, то каковы в таком случае шансы, что этот “современный мир” выживет?» - задает риторический вопрос немецкий автор[386].

По иронии истории, величайшее западное изобретение - демократия, обеспечившая политическое превосходство Запада над всем остальным миром, может стать тем самым оружием, которым Запад будет поражен в своей сердцевине. И это не уникальная ситуация. Европейская история XX в. продемонстрировала немало примеров установления недемократических режимов через использование демократических процедур и институтов.

Вряд ли окажется исключением западный колосс – Соединенные Штаты. В 1996 г. президент Билл Клинтон с гордостью заявил, что «менее через пятьдесят лет в Соединенных Штатах не будет расового большинства. Ни одна нация в истории не подвергалась демографической перемене такого масштаба в столь короткое время»[387]. Некоторое преувеличение динамики демографических изменений – к 2050 г. белые, вероятно, все еще будут составлять большинство американского населения – не отменяет существа вопроса: сохранятся ли американская демократия и американская экономическая система, если радикально изменится американская нация? Устоит ли единство Соединенных Штатов перед лицом расового и этнического разрыва, натиском усиливающихся амбиций этнических групп неевропейского происхождения? Суждено ли United States of America превратиться в Estados Unidos Americanos?

Ожесточенные публичные дебаты и массовые акции весны 2006 г., вызванные обсуждением в американском Конгрессе законопроекта об иммиграции, указывают, что эти вопросы занимают все больше места в общественном сознании. Значительная часть американцев опасается исходящей с Юга угрозы американскому образу жизни и американским ценностям, и эти настроения нашли выражение в рестриктивном варианте законопроекта.

Но, может быть, ценой трансформации социокультурных оснований и политический модели западный мир оплачивает новый впечатляющий рост экономической мощи? В этом нет уверенности. Важным предостережением выглядит то, что уровень экономической активности иммигрантов трудоспособного возраста в Европе, как правило, ниже, чем среди местного населения. Например, в Швеции среди мужчин он составляет всего 63 %, а в некоторых европейских странах вообще не превышает 40 %. Что уж говорить о занятых воспитанием многочисленного потомства женщинах! Хотя уровень рождаемости в семьях иммигрантов со временем снижается, он все равно остается выше, чем у автохтонных европейцев. Тем самым приток дешевой рабочей силы, обычно получающей в лице своих многочисленных детей права гражданства, ляжет дополнительной нагрузкой на ветшающую социальную инфраструктуру Европы. Тактический выигрыш может привести к стратегическому проигрышу.