Кровь эльфов

Лютер старался не потерять самообладания. Потребуется не меньше двух-трех часов, чтобы установить чувствительные приборы и произвести тщательное сканирование мозга подопытных — драгоценное время, которое необходимо потратить, прежде чем он сможет претворить свою мечту в жизнь. По счастью, нет нужды заниматься этим самому. Он окружил себя пешками, для того чтобы те делали подобную однообразную работу.

16

Маги, которые обычно патрулировали этот участок, уже давно спрятались, опасаясь приближающейся бури, удобно устроились в теплых особняках в нескольких милях от камней и скал Раткрогана, где завывал ветер. Найэль был один, если не считать хранителя, который никогда его не покидал.

Эльф почувствовал, как плащ Матанаса окутал его, скрыв от любопытных глаз. Скоро буря наберет силу, и тогда уже никто не сможет его обнаружить.

Он накинул веревку на высокий, напоминающий колонну камень и завязал ее вокруг пояса. Буря настолько сильна, что представляет физическую опасность, — всего в нескольких милях отсюда все остается спокойным, а здесь ураганные ветры могут подхватить тебя как перышко и унести прочь, если заранее не принять мер предосторожности.

Найэль боялся этого момента, впрочем, как и все представители его ордена. Маг, которого настигла смерть во время попытки подчинить себе не поддающуюся контролю энергию бури, обречен на вечное пребывание в лимбо. Никто не знает, что его там ждет, куда он попадет и на какие вечные мучения обречен.

Найэль никак не предполагал, что ему придется пройти через подобное испытание, во всяком случае в этой жизни.

Он принял все возможные меры предосторожности, сотворил все известные защитные заклинания, стараясь сохранить как можно больше сил. Теперь оставалось только ждать, вцепившись в заколдованный золотой сосуд так, будто от этого зависела его жизнь.

Вой ветра напоминал стоны грешных душ в аду; Найэлю казалось, что он не только слышит голоса, но и ощущает их муку. Он даже не заметил, как налетевший ливень промочил его до нитки, — буря стремительно приближалась, грохот становился оглушительным, словно началась Дикая Охота во всем ее безумии.

Буря набирала силу. Над головой Найэля ослепительная вспышка разорвала небо, и над скалами засиял голубой нимб. Повсюду лениво дрейфовали потоки магической энергии, Найэля окутала призрачная энергетическая паутина. Тогда он собрал всю свою волю и, не выпуская из рук сосуда, потянул одну из ниточек к себе.

И сразу почувствовал, как острые бритвы впились ему под ногти, в каждый палец, рассекли мышцы и сухожилия запястий. Его окатили волны невиданной, жгучей боли. Он никогда не думал, что можно испытывать такие страдания. Боль ни на мгновение не стихала, не отпускала его, не давала возможности передохнуть, хоть как-то приспособиться к этой невыносимой муке, она нарастала и нарастала, и вот уже переместилась в мышцы и кости рук, к плечам. Когда эльф сильно прикусил язык, чтобы удержаться от крика, кровь струйкой потекла из уголка его рта. Оказавшиеся совершенно бесполезными руки продолжали цепляться за маленький золотой сосуд, и Найэль попытался загнать могучую силу внутрь, чтобы она, перестав терзать его тело, устремилась в заколдованную чашу.

Нестерпимая боль пробежала вдоль позвоночника, разрывая каждый нерв. Найэля отбросило к скале, зазубренные выступы врезались в спину и ребра. Теперь ему приходилось отчаянно бороться за каждый вздох. Паутина побелела, начала пульсировать, наполнилась дикой, неуправляемой энергией.

А потом эльф увидел. Он и представить себе не мог, что станет свидетелем подобного зрелища. Туманное аморфное облако, сжатое в пронзительной белизне, стремительно уменьшаясь, стало превращаться в личинку. Нечто, похожее на червя, опираясь на до смешного маленькие ручки, поползло к нему. Огромная пасть открывалась и закрывалась — наводящая ужас перистальтика. Найэль посмотрел на извивающееся чудовище и начал медленно погружаться в пучину отчаяния, потому что вдруг осознал невозможность того, что собирался сделать. Червь приближался, обещая бесконечное облегчение в том случае, если эльф перестанет бороться с всепоглощающей болью и позволит духу сбежать от терпящей невиданные мучения плоти.

На одно короткое мгновение Найэль чуть было не поддался боли. Но отчаяние исчезло, когда он представил себе бесконечную цепь потерявших надежду людей — судьба, которая ждет мир, если Лютера никто не остановит. Найэля охватила ярость, и он усилием воли, недоступным смертному, изгнал сомнения из своей души. Искуситель вынужден был отступить в обитель кошмаров, которая его породила.

Найэль почувствовал, что поднимается над своим ослабевшим телом — не переходит в астральную форму, подчиняясь силе, а именно возносится в нее. Он увидел сплетение нитей вокруг своего тела и через фокальную точку, находящуюся где-то внутри его существа, принялся стягивать их, концентрируя, а потом стал наполнять сосуд, пока тот не переполнился. Нити сияли, как порождение светлой Дагды, но вокруг клубилась мгла мстительного Морригана, затягивая его тело, словно черная перчатка.