Кровь данов

Дорога окончательно стряхнула с себя следы давнего оползня, в очередной раз круто повернув. И на горизонте вновь повис, растекаясь во все стороны, черный дым.

«Горы трещат», — послышался в голове шепот старика, и Хоар против воли обернулся, посмотрев за спину.

— Когда земля перестала принимать мертвецов, а первые молчальники онемели… — Хродвиг прокашлялся. Открыв мех, он выпил воды и отер губы. — Они выбрали самую пустую, самую неудобную землю, где не росла даже трава. И стали возводить дом для павших. Убрали камни, выкопали яму. Камнями выложили ее изнутри, облицевали стены и потолок. Так они возводили дом все выше и выше, сужая кладку, пока она не сомкнулась. Верхние камни обмазали глиной. Не забыли прорезать узкие окна. Внутри сладили ступени, широкие полати, на которые уложили тела. Самых достойных усадили в кресла. Разложили вокруг оружие, луки и стрелы, посуду и шитье. Чтобы ни в чем погибшие не нуждались после смерти. Уложив всех, закрыли вход в дом большим камнем. Бросили по монете. Так в Городе мертвых появился первый дом.

— А зачем по монете бросали? — спросил Ули.

— То поверье. Если звякнет монета, то душа добралась к предкам.

— И каждый по монете? — недоверчиво спросил Ули. Потом подумал и хлопнул в ладоши, вскрикнув: — Так там много золота! Много-много!

— Золота мертвых? — равнодушно спросил Хродвиг.

— Ну да! — воскликнул мальчик. — Мертвым же оно не нужно!

— Не нужно, — помедлив, согласился старик. — Ты готов у дедушки Эндира взять десяток-другой монет? Они же ему не нужны?

— У дедушки?.. — запнулся Ултер. В его голосе не слышалось прежней радости. — А дедушка Эндир тоже там?

— Где же ему еще быть? Молчальники начинают строить усыпальницу новому дану сразу, как только он берет власть. Дело это долгое и непростое.

— У дедушки Эндира брать золото нельзя, — принял решение Ултер. — И у других умерших тоже нельзя.

— Это правильно, — кивнул Хродвиг. — Так не нарушается закон гор.

Чужой взгляд больше не беспокоил Хоара. Никто из Ойдетты не мог преследовать их, в этом Хоар был уверен. Может, горный лев нацелился на добычу, но от них так разило дымом и железом, что он отступился? Беспомощную овцу отбить от отары куда проще. Хоар покосился на темную дымовую кляксу на горизонте и убирать ножны с колен не стал.

— Когда я пришел в Город мертвых, — продолжил Хродвиг, — склеп для моего дана уже подвели под крышу. Дом для дана был, но его тело я сжег в Декурионе. Молчальники расступились, убоявшись чумы, и я вошел в пустой дом. Черная шкура, которой я когда-то предупредил всех окрест о чуме, была со мной. Я кинул ее у подножия каменного трона и лег на нее, уснув.

— Долго ты там пробыл? — затаив дыхание, спросил Ули.

— До новой луны, — ответил Хранитель. — Молчальники приносили мне еду и воду, ставя у порога. О! Дом славно был сделан. Камни на полу подогнаны тщательно — нож не просунешь! Узоры на стенах — рисунки охоты и битв. Полати у трона пустуют, ожидая ближников дана…

— И сейчас там пусто и грустно? — посочувствовал Ули. — Тебе опять одному придется?

— Пусто? — заухал-засмеялся довольный Хродвиг. Его смех разнесли окрест стены ущелья, и Хоар недовольно скривился. — Пусто?! Хрейг, моя жена, давно ждет. Преданные слуги, послушные моей воле, ждут. Мои ближники, великие воины и мудрые мужи, ждут. В свое время они таскали друг друга за бороды, споря, кто из них где должен лежать после смерти.

Хродвиг вновь торопливо и шумно отхлебнул воды и продолжил:

— Когда я был даном, моей правой рукой был Храмт. Надежный и верный. Безжалостный и коварный. Важнее моего слова в его жизни не было ничего. Когда я отдал власть Эндиру, двери моего дома в Городе мертвых закрылись для него. Только я и моя жена могли отныне переступить порог…

— Почему? — не понял Ули.

— Потому что я перестал быть даном, — терпеливо объяснил Хродвиг. — Когда Храмт стал совсем плох, родные приготовили родовую усыпальницу… Он избил их! — опять заухал Хродвиг. — Избил, сел на лошадь и ускакал. Был слух, что добрался-таки до Города мертвых.

— Так он что, нарочно там хотел умереть? У твоего трона? — уточнил мальчик.

— А ты говоришь — «пусто»! — передразнил мальчика Хродвиг. — «Опять один»!..

«Не слишком ли много разговоров о смерти и мертвецах? — подумал Хоар. — Выдержит ли Ули?»

Словно в издевку над его мыслями оживившийся Хродвиг продолжил:

— Кто может переступить границу Города мертвых? Только те, кто пришли умереть, только молчальники, что помогают в обрядах, и только родичи, что провожают усопшего. Никто иной переступить черту Города не может. Иначе сам перестанет быть живым…

Совсем скоро Хоар перестал слушать речи старика. Однообразие дороги убаюкивало. Журчание ручья, вдоль которого пролегал путь, ревниво скрадывало другие звуки, и над дорогой слышалась только песнь воды. Солнце, завершая свой дневной бег, вскоре спряталось за горами. От белой, пенистой, как молоко, воды мелкого ручья поднимался туман. Словно живой, он рос, поднимаясь над ручьем, и вскоре уже стелился над дорогой.