По мнению отца Антонио, именно это и было одной из причин, по которым у ацтеков так и не появилось колёсного транспорта, столь распространённого в Европе да и в других частях света. Что такое колесо, индейцы знали, у них даже имелись детские игрушки на колёсиках, но сложный характер рельефа и отсутствие тягловых животных (и лошади, и быки, и ослы, и мулы были завезены в Новый Свет испанцами) делали изготовление повозок бессмысленным. А поскольку не имелось повозок, то нигде, кроме городов, не требовалось и широких, ровных дорог. На своих двоих человек пройдёт по любой тропке, а у ацтеков тягловой силой были только рабы да они сами.
Спустя час пути я увидел индейцев, которые сворачивали с главной дороги на маленькую тропку, обозначенную столбом с надписью «Хуатуско». Название мне слышать случалось, но я даже не помнил, деревня это или город, не знал, далеко ли дотуда, и уж точно не ведал, что буду там делать, если туда доберусь. По пути на ярмарку я, помнится, уже видел этот указатель и даже спросил отца Антонио, чем это место, Хуатуско, славно, но он ничего не знал и лишь предположил, что это индейская деревня.
— Между Веракрусом и долиной Мешико существует великое множество отходящих от дороги троп, и по большей части они ведут именно к индейским деревенькам.
Вот по такой, пригодной только для пешехода или вьючного животного тропке я и тащился, одолеваемый страхом и сомнениями. Не напала ли на мой след погоня? Если даже и нет, то чем я буду кормиться, не имея денег? Невозможно выпрашивать еду у людей, которые настолько бедны, что горстка маиса и бобов для них — настоящая трапеза. Как долго мне удастся воровать, пока я не получу копьё в спину? Уход в местность, населённую индейцами, пугал меня ещё больше, нежели необходимость скрываться в большом городе. Как я говорил доброму клирику, в джунглях я сам стану едой. Но в больших городах для меня места не было, так что с главной дороги мне пришлось сойти.
Конечно, возраст вполне позволял мне зарабатывать на жизнь, только вот никаких полезных навыков у меня не было, и неумеха вроде меня годился лишь для самого простого труда. Вряд ли индейцем требуются подёнщики-неумехи, их и самих-то используют как тягловую скотину. Ну а о работе на испанца и думать нечего. Как ни велика Новая Испания, но испанцев, по сравнению с индейцами, здесь очень мало, и весть о метисе, убившем двоих из них, быстро облетит всех. Так что от испанцев мне лучше держаться подальше.
Интересно, как бы на моём месте вышел из положения тот знаменитый picaro Гусман? Помнится, когда он попеременно выступал в роли то нищего, то аристократа, он всякий раз обязательно менял походку и манеру разговора.
Мои познания в языке ацтеков были почерпнуты от индейцев на улицах Веракруса и усовершенствовались благодаря общению со многими индейцами на ярмарке. Они не были идеальными, но, учитывая, сколько существовало в Новой Испании местных языков и наречий, моя речь не должна была навлекать особые подозрения.
Чего нельзя было сказать о моей внешности.
В городах и на дорогах метисы встречаются часто, но вот в индейской деревне полукровка сразу обратит на себя внимание. Я превосходил ростом большинство моих индейских сверстников, да и кожа моя от природы была светлее, хотя большую часть времени я проводил на улице, под палящими лучами солнца tierra caliente, и загар сделал меня таким же смуглым, как и многих индейцев. Правда, это относилось лишь к лицу, но ноги мои к тому времени уже покрылись такой коркой пыли и грязи, что по ним бы никто ничего не понял.
Волосы мои были хоть и тёмными, но не угольно-чёрными, как у большинства индейцев, поэтому я убрал их под шляпу. Потом можно будет попробовать зачернить их сажей из потухшего костра или чем-нибудь в этом роде, но сейчас меня подгоняла необходимость двигаться. К тому же эта разница была различима только для индейцев, редкий испанец мог бы её заметить.
Размышляя о своей наружности, в то время как грязные ноги несли меня по тропе, я пришёл к выводу, что, скорее всего, меня могут выдать походка, манера говорить, а также осанка и жесты. Ибо lépero, выросшему на городских улицах, не свойственна та стоическая невозмутимость, что характерна для индейцев. Мы быстрее и громче говорим, чаще жестикулируем. Индейцы — побеждённый народ, покорённый мечом, много страдавший от принесённых белым человеком недугов (умирали девять из десяти заболевших), постоянно принуждаемый к тяжкому труду: в рудниках и на плантациях, с унизительными клеймами, в оковах, под ударами бича. Индейцы привычны к любым невзгодам. И мне нужно бы перенять у них это стоическое безразличие ко всему, служащее отличительным признаком подавляющего большинства индейцев, разумеется, когда они не пьяны. Необходимо держаться спокойно, избегая любого проявления чувств.