Крошка, ты продаешься!

– И почему ты такой склочный? – наконец отозвался Маркус. – Ты вот постоянно ноешь родителям и учителям, что тебя бьют, но я не встречал кого-то более мерзопакостного, – он пожал плечами, снова поднес сигарету к губам, чтобы глубоко затянуться.

Алекс тут же снова, как наяву, увидел, как эти самые губы целуют чужие – мягко и осторожно, не так, как должны вести себя губы кого-то, кто выглядит, как Маркус Хейккинен: в кожаной отцовской куртке, армейских берцах и сигаретой в руке.

– Тебя забыл спросить, – огрызнулся Алекс, выныривая из своих размышлений. – Можешь не утруждаться, я в курсе, что не устраиваю тебя самим фактом своего существования. Ты меня, кстати, тоже.

Он поднялся с земли и безуспешно попытался стряхнуть себя налипшие грязь и листья.

– И, похоже, школа слишком маленькая, чтобы одновременно вмещать в себя и таких, как ты, и меня.

– Напиши об этом песню, – хмыкнул Маркус, щелчком отправляя окурок в его сторону.

Это был не жест агрессии, но презрения. Маркус ненавидел его так же сильно, как сам Алекс ненавидел Маркуса.

Он тоже поднялся и, не дожидаясь ответной реплики, легко перемахнул через забор. Тот самый, что Алекс в попытке бегства преодолеть не смог.

—

Paremmuus – Превосходство (фин.)

Глава 2

– Напомни ещё раз, почему я должен это делать здесь? Есть же студии!

– Алекс, твоё гениальное творчество началось в этих стенах и поэтому для промо будет круто отснять тебя в тех же локациях, что и для первого альбома. Это будет достоверно и круто.

– Напоминаю: я ненавидел эти стены каждый грёбаный день пребывания в них.

– Поэтому и назвал альбом «Ненависть», я знаю. А новый альбом называется «Страх».

– Речь идёт о том, что теперь бояться надо меня.

– Так покажи это!

Матти весело хлопнул Алекса по плечу. Они стояли в его бывшем школьном дворе. Сейчас здесь никого не было – выходной день для съёмок промо выбирался не случайно, иначе бешеные фанаты «Paremmuus» снесли бы любые выставленные преграды в надежде прикоснуться к кумиру. Алекс кутался в куртку – погода была не солнечная, постоянно норовил пойти то ли снег, то ли дождь.

Им предстояла фотосъемка в коридорах, классах и во дворе. Пока операторы искали подходящие локации, он курил, мрачно наблюдая ненавистное ему жёлтое здание.

Здесь ничего не изменилось: те же три этажа, широкое крыльцо и виднеющийся за школой маленький стадион. Алекс ненавидел здесь каждый сантиметр.

– Нашли! – радостно объявил прибежавший Йонне – бойкий и деятельный первый помощник Матти, который был счастлив проявить себя в деле. – Смотрите, парни, тут целая стена любви к Алексу! Её точно нужно задействовать!

Они обошли здание школы. На задней стене писались послания все годы, что Алекс помнил – признания в любви, оскорбления, угрозы. Он и сам частенько прикладывал руку к народному творчеству. Надписи регулярно замазывались или смывались дождём, но новые появлялись незамедлительно. Алекс подошёл ближе и окинул взглядом уже забытую им живую «социальную сеть»:

– Ни хрена себе, – он не удержался; это действительно впечатляло.

– «Алекс, я люблю тебя». «Пусть эти берцы сломают мой позвоночник, мою душу им не сломить». «Из глубины ада на тебя смотрят мои счастливые глаза». «Мой смысл жизни – твое падение»… – прочитал вслух Матти некоторые цитаты.

Большая часть стены была заполнена признаниями в любви Алексу, его изображениями, сердцами и строчками из песен, были приклеены вырезанные из пластика цветы, кое-где почему-то стояли обгоревшие, как после ритуала, свечи. Кое-что в школе всё-таки изменилось.

– То, что надо! – объявил Матти. – Кстати, ты ведь можешь тоже что-то написать здесь!

– И выложим в сеть как превью фотосессии – сфоткаем тебя на телефон, – Йонне уже тоже фонтанировал идеями. – Давай-давай!

Они отсняли несколько кадров у стены, потом – лежащего на сырой земле стадиона Алекса; Алекса, открывающего с ноги дверь в школу; Алекса, вешающегося на баскетбольном кольце; Алекса, съезжающего по перилам….

– Кажется, всё – есть, – кивнул фотограф, показывая им готовые снимки на ноутбуке.

– Ты круто поработал, – похвалил Матти Алекса. – Такая ненависть в глазах, такой злой блеск – очень профессионально!

– Мне не надо было играть, я ведь искренне ненавижу это место, – раздражённо заметил Алекс.

– Учитывая количество песен, посвященных школе, я бы сказал, что ты скорее по ней скучаешь, – Матти пожал плечами.

– Пойдём, напишешь сам на стене что-нибудь для инстаграма.

Алекс уже дрожал, стоя у проклятой стены. Снег всё-таки начался, а ему приходилось оставаться в одной только рваной футболке, потому что девочки и мальчики клевали в том числе и на его дерзко-сексуальный образ. Алексу выдали чёрный маркер и предложили импровизировать. Матти был в восторге от его работы на камеру сегодня и посчитал, что, помимо живых эмоций, будет круто оставить ещё и живое послание. От холода в голове не было никаких мыслей. Алекс хмурился, глядя на красные пылающие сердца, наверняка оставленные здесь какой-нибудь сопливой десятилеткой.