Кризис среднего возраста

– Я приняла вас за идиота, коим вы, по всей видимости, и являетесь, – вспыхнула Вера. – Что вам от меня нужно?

– Да ничего мне от вас не нужно! – мгновенно разозлился Потапов. – Я хочу отдать вам сумку и забыть вас как кошмарный сон!

– А откуда у вас моя сумка? – подозрительно спросила Вера и вдруг прозрела. – Так это вы сидели на мотоцикле?!

– На каком мотоцикле?! – заорал Потапов. – Вы что, головенкой об асфальт сильно ударились? Я ехал сзади на своей машине, увидел, как у вас вырвали сумку. Гнался за ними почти до Раменского. Они поняли, что я не отстану, бросили сумку и смылись.

– Значит, это вы облили грязью мое светлое пальто! – уличила Вера.

– Да пропади оно пропадом, ваше пальто! – взорвался Потапов. – Вы, между прочим, в нем в луже валялись, как миргородская свинья. Странная какая-то у вас реакция! Неадекватная...

– Послушайте... Сергей, – задумчиво проговорила она, пропустив мимо ушей «миргородскую свинью». – А зачем вы ехали за мной следом?

– Я? – растерялся он. – Я... просто ехал. По своим делам...

Ну не говорить же, что он уже не первый раз (а точнее, второй) преследует ее неизвестно зачем, вовсе не собираясь вторгаться в чужую жизнь и менять свою. Печальный опыт последней женитьбы отрезвил его настолько, что Потапов зарекся когда-нибудь еще треножить себя узами Гименея. Он знал, что Вера замужем, и не искал приключений ни на свою, ни на ее голову. Тем более что сама она не то что не стремилась к этим приключениям, а шарахалась от него как черт от ладана.

И все-таки он был неравнодушен. Нет, даже не так! Каким-то неведомым, тайным чутьем угадывал, что эта женщина одной с ним крови, что они могут и даже должны быть вместе, именно с ней, усталой и трогательной, похожей на сердитую взъерошенную Каркушу из детской передачи – одинокую и не очень счастливую. И ему совершенно не важно, кто она и какая, то есть потом, конечно, это выйдет на передний план, если оно вообще когда-нибудь случится, это «потом», но пока, здесь и сейчас, он еще ничего не знал и знать не хотел, а просто чувствовал свое с ней созвучие.

Но если все это так очевидно, значит, и ей что-то ведомо про него. А тогда зачем молчать и таиться?

– Вера! – сказал Потапов.

– Я поняла! – внезапно озарилась она. – Теперь я все поняла!

Ее голос взволнованно зазвенел, и Потапов потрясенно подумал, как тонко чувствует его эта женщина.

– Вы сами устроили нападение! – гневно обличила Вера. – Не знаю, зачем вам понадобилась моя сумка, но даром вам это не пройдет! И если возникнут проблемы с моим паспортом или ключами – мне известно, откуда растут ноги! Не забывайте об этом и немедленно верните мою сумку со всем ее содержимым!

– Ну что ж, – вышел из оцепенения Потапов. – Ваша проницательность уступает только вашей красоте. Снимаю шляпу и признаю свое полное поражение. Вашу сумку я сейчас же передам по описи в милицию. К вам уж не повезу, не обессудьте. А напоследок скажу я вам, Вера Петровна, – задушевно произнес он. – Много я на своем веку повидал идиоток, но такую, как вы, впервые.

27 АННА

На излете зимы заболела Ба. Аня узнала об этом случайно, от ее соседки, заскочив перед работой в булочную за кофе.

– Сговорились мы, значит, чайку попить. Я пирожка испекла и почапала. Стучу, кричу – никакого ответа. Дверь толкнула, а та и открылась. «Ну все, – думаю, – пришили старушку». А зайти-то как боязно! Но пошла. Гляжу, а она на полу в коридоре валяется. Я испугалась до полусмерти, что мертвая, нет, смотрю – живая. «Ты что ж это, – говорю, – матушка моя, здесь улеглась?» А она, как плохо-то себя почувствовала, пошла дверь открывать, чтобы, значит, взаперти не помереть, а на обратном-то пути и грохнулась...

– Когда это было? – нетерпеливо перебила Аня.

– Вчера и было.

– А что же мне никто не позвонил?!

– Да ты ведь ее последнее время не больно и жалуешь...

Это было правдой. Странное отчуждение возникло между ней и родными после ухода Артема. Как будто бы утраченное звено нарушило стройное равновесие ее жизни, оборвав и запутав связующие нити.

Что же случилось? Почему она бежит от родителей, а главное, от Ба? Ба, с которой всегда была так близка, единодушна? Боится вопросов? Сочувствия? Или жалости? Мерзкого ощущения собственной ущербности и ненадобности? А иначе за что же ее бросил Артем? Какое поганое слово – «бросил». Как будто она окурок.

А если бы в тот злополучный вечер соседка тетя Галя Соколова не принесла на хвосте свою новость? Если бы она, Аня, вместо того чтобы махать замороженным мясом, просто спросила: «Что происходит, Артем?» Или, как Вера, молча ждала финала? И тянулась бы эта бодяга годами, изматывая и опустошая душу...

Ну вот, опять она начала бередить свою рану! Все уже случилось. Что толку копаться в прошлом? Она уже выплыла на поверхность, но так отчаянно рвалась из пучины, что оттолкнула руки, готовые ей помочь, отринула за ненадобностью.