Кризис среднего возраста

Игорь Романович считал себя человеком счастливым. Он был здоров, успешен, любил свою работу и страну, в которой временно проживал, ладил с женой и обожал сына Пашку. Жизнь была полностью предсказуемой и легко просматривалась вперед на многие лета. Если, конечно, исключить внезапные болезни и незваные счастья и несчастья. Уж тут, как говорится, не зарекайся.

Игорю Романовичу исключить не удалось – на него обрушилась любовь. Причем с такой сокрушительной силой, что разметала к чертовой бабушке всю с трудом и тщанием возведенную постройку его жизни, еще вчера казавшуюся такой незыблемой. Уравновешенный Игорь Романович знать не знал и ведать не ведал, что бывает такая страсть, такое неодолимое желание, термоядерные оргазмы и смертельные муки совести.

История, как принято считать, вершится дважды, сначала в виде трагедии, потом в виде фарса. Позволим себе в этом усомниться. Ибо о каком же фарсе может идти речь, если рушится чей-то маленький мир?

История падения (или взлета?) Шатунова-старшего через много лет повторилась с его сыном. Вариации на вечную тему на сей раз выглядели так. В посольстве появился новый повар. Его жена – примитивная пухленькая блондинка – таинственным образом пробудила в Игоре Романовиче африканскую страсть и с готовностью эту страсть утолила.

Когда адское пламя почти угасло, о неверности мужа доподлинно узнала Лида, томимая с некоторых пор смутными подозрениями и мучительными догадками. Собрала чемоданчик и вместе с Пашкой улетела в Москву.

Последним, как водится, прозрел рогатый повар и набил соблазнителю морду. Жестоко. Он тоже в детстве увлекался боксом, но в отличие от тщедушного Игоря Романовича являлся тяжеловесом. Посольские, кстати, решили, что Шатунов отделался легким испугом, поскольку повар, размахивая огромным тесаком для разделки мяса, грозил обрубить ему орудие соблазнения блондинки, и неизвестно, что его удержало от сего справедливого возмездия.

Шатунова отозвали в Москву и чудом не выставили из МИДа. Правда, за границу дорога ему теперь была заказана. Но в тот момент он боялся совсем другого – потерять сына.

Игорь Романович пришел к жене с повинной, можно даже сказать, приполз на коленях. Она потребовала развода. Так твердо, что он вынужден был подчиниться, но преисполнился решимости восстановить семью. Лида вышла замуж за офтальмолога. Шатунов был абсолютно уверен – ему назло, и жил надеждами на встречи с сыном. Но Лида уехала в Израиль. Вместе с Пашкой. На ПМЖ. Он писал письма. И не получал на них ответов.

Вот тогда ему и открылась вся бездна страданий, на которую они с мамой обрекли отца. Глупо, жестоко и безнравственно. Игорь Романович запоздало ужаснулся и даже решился отыскать отвергнутого когда-то родителя, чтобы покаяться, отдать ему немного тепла и самому черпнуть из благодатного этого источника хоть чуть-чуть, сколько получится. Но получилось только положить цветы на скромную могилу.

Пустите хлеб по реке, и он вернется к вам, намазанный маслом. Посейте зернышко зла – оно взрастет и поглотит вас, обло, озорно, огромно, стозевно и лайя.

Такого поворота событий мама никак не ожидала. Алтарь, на который она столь опрометчиво возложила свою судьбу, был разрушен. Кумир, вознесенный ею на головокружительную высоту, низвергнут. И кем? Господи, кем?! Ничтожной инородкой, докторишкой на уровне районной поликлиники, серой мышью, неизвестно каким способом окрутившей ее сына.

Он дал ей все – женился, вывез за границу, обул, одел и накормил. И чем она ему отплатила, неблагодарная, мерзкая тварь? Покрыла позором, сломала карьеру, украла ребенка! И за что, спрашивается, она так его наказала? За то, что ненадолго отлучился налево? Скажите, пожалуйста, какие мы гордые! Сама же, между прочим, и виновата! Ведь теперь как говорят? Если мужчина смотрит в сторону, значит, в семье ему чего-то не хватает. Все просто! Рыбка ищет, где глубже, а человек – где рыбка. И не какая-нибудь там облезлая лягва или бельдюга вроде ее бывшей невестки. Лучше надо было за мужем смотреть...

Ее сжигала ненависть к недосягаемой Лидии и мучила смертельная тоска по внуку, угасающий облик которого странным образом сливался в ее сознании с обликом маленького сына Гошеньки. И оттого потеря казалась особенно горькой. Тем более что живший теперь рядом с ней чужой, всегда раздраженный мужчина никак не вязался с ее послушным, почтительным мальчиком, который почему-то оставил ее одну, беспомощную, растерянную старуху, отдавшую ему всю себя.

Она мучительно пыталась разобраться в своем запутанном мире, пока однажды с ослепительной ясностью не поняла, что это вовсе не Игорь, а ее муж Ромаша в ту давнюю волшебную пору, когда сын еще не родился и все у них только начиналось – вся будущая жизнь, долгая и прекрасная.

Чудесное открытие потрясло ее так сильно, что изношенное сердце не выдержало, но ушла она из этого мира счастливой, и на похоронах все дивились, какое у нее молодое, светлое и спокойное лицо.