Кривич

Поутру Монзырев заставил взять саперную лопатку, сухпай на день и бутылку водки. Вошли под сень деревьев и двинулись прямиком к дубраве, не отвлекаясь на пересечение троп по лесу. Почувствовав дискомфорт у самой кромки желудевого царства, майор приказал Ищенко:

— Вот в этом месте расчисть от порослей полянку квадратов на пять. Сашка, собери сушняка, да березовое полено приволоки, чтоб горело подольше.

Сам достал из вещмешка водку, стаканы, открыл коробку сухого пойка. Андрюха работая, краем глаза отметил, что стаканов было приготовлено четыре штуки.

«Чудит командир» — подумал, заканчивая работу.

У пылающего костра, Монзырев встал лицом к дубраве, держа в одной руке стакан, наполовину заполненный водкой, в другой краюху хлеба. Не обращая внимания на сослуживцев, напевно заговорил, легко переходя на старославянский:

   — Молихом, Велеса, отце наше,
   Да потягне в неби комонощь вещяти
   Золоти колове вертище…

Слова слетали с языка привычно, будто говорил Толик на этом наречии с самого детства. Десять лет проведенных в Киевской Руси давали о себе знать. Сашка с Андреем помимо воли встали за плечами своего командира, лица серьезные, услышав слова призыва, понимая все сказанное дословно, напряглись.

   — Велисе сивый, в рубахе вышиванной,
   Со турьими рогами, с белой бородой,
   Храни во поле, храни во боре, отведи горе
   А, да жди доли, оберег Роду!
   Гой, Вещий Сиве! Приди до нас!
   Поможи русам корню твого!
   Велесу — слава! Гой!

И три голоса, единым порывом выкрикнули слова прославления и пожелания быть древнему божеству на этой земле:

— Слава! Гой! Слава! Гой! Слава! Гой!

— Прими подношение от соотечественников твоих!

Монзырев бросив в горевший костер, приготовленный ломоть хлеба, затем выплеснул водку на языки пламени. Костер полыхнул в гору, затрещал, пережевывая древесину. Трое офицеров молча стояли у костра, вглядывались вглубь дубравы, ждали.

Некоторое время не происходило ничего, но это только казалось. Между стволов деревьев прямо из земли поднялась легкая дымка тумана, которая на глазах уплотнялась, сделав невидимым происходящее в глубине лесной поросли. Вдруг из клубов туманной дымки проявился, будто выплыл, здоровенный как шкаф седой мужик с бородой, одетый в нормальный прикид начала двадцать первого века.

— Ну, здрав будь боярин! И вам здравствовать, сотники. Чего звали? Али какая беда у вас тут приключилась?

— И тебе здравствовать, Велес Корович! Нет у нас беды, а вот без помощи твоей, не обойтись нам никак.

— Говори, что нужно?

Толик оглянулся на Горбыля, стоявшего за правым плечом, с интересом разглядывавшего славянского бога.

— Сашка, наливай, — кивнул на бутылку водки.

— Ага!

Четыре стакана сдвинулись разом. Одним глотком водка ушла по назначению.

— Десять веков минуло, как я спрятал клад в святилище кривичей, вот в этой дубраве. Время подвергло изменению всю местность. Не найти нам без твоей помощи захоронку, времени мало, а тут еще местные тати наезжают.

— Ха-ха! Ну, на счет татей ты погорячился. Это община, как у вас тут называют язычников, засим местом пригляд ведет. Ежели б не они, так может и не дозвался ты меня, а так на святом, намоленном месте, требы ушедшим богам кладут. Молятся. Я же когда-то объяснял тебе, что только благодаря таким как эти людины, я в вашем мире и обретаюсь.

— Да, помню. Просто тут, от них клоун был, так неформалом обозвался.

— Во-во, неформалы и есть. Но дюже полезные неформалы. Ладно, а где ты поклад-то спрятал?

— Да, считай, что под Вестемирову избенку и зарыл. Аккурат под задний правый угол положил, это который рядом с воротами.

— Ну, пошли тогда. Укажу место, а там уж сами копайте.

Металл лопаты глухо звякнул о что-то похожее на прогнившее в земле железо. Монзырев помнил, как уложил византийскую шкатулку в железный ящик, специально для такой цели откованный кузнецом Туробоем на пару с Никитой. Сверху, он когда-то накрыл его дубовыми плахами, да видать сгнили они за тысячу лет, превратившись в труху, да и от ящика остались тонкие стенки ржавчины, которую и ребенок-то пальцем проткнет. На свет божий появилась резная шкатулка, почти не попорченная ушедшим вглубь веков временем. Откинутая набок крышка, позволила увидеть золото перстней, браслеты с цепями, крупный жемчуг, и Галкину диадему с цветными камушками, вделанными в тонкую золотую проволоку, привезенную когда-то Толиком из византийского похода. Отсунув цацки ладонью в сторону, майор добрался до кругляшей золотых византийских монет.

— Все как было, — произнес он.

— Ну вот, а ты переживал, что не найдешь, — улыбнулся Велес. — Теперь у вас одна задача, довезти все до дому.

— Довезем! — с энтузиазмом пообещал Ищенко.

Провожая офицеров по тропе к их транспортному средству, славянский бог с улыбкой спросил Монзырева:

— Дочь-то как назовешь, Николаич?

— Так ведь…