Криптум

Чакас посмотрел на меня недобро. Он был слишком занят внутренними потрясениями, чтобы обращать внимание на те незначительные физические изменения, которые я уже претерпевал.

– Нас, вероятно, ждут опасности, – сказал я Райзеру. – Броня тебя защитит. Если хочешь, я покажу, как отключить анциллу на время.

– Чтобы она замолчала? – сказал он. – Она на меня сердится.

– Именно.

Он с дрожью позволил броне облачить его тело, и теперь его рост сравнялся с моим… почти. Я еще продолжал расти.

– Ты стал выше, – озабоченно сказал Райзер. – И пахнешь по-другому.

Я показал людям, как отключать анциллу, потом велел собственной голубой женщине выяснить причину их жалоб.

– Они злятся на свои воспоминания, – объяснила она. – Задают вопросы, ответы на которые я не знаю. Я пытаюсь их успокоить, а они только еще больше сердятся.

– Тогда не стоит их успокаивать, – сказал я. – Наверняка есть какая-то причина, по которой они чувствуют именно то, что чувствуют.

Корабль «Глубокое почтение» в ближних сканах выглядел устрашающе. Впервые я видел корабли класса «крепость» на церемониальных представлениях в дни моей юности в туманности Ориона. Крупнейшие военные корабли Предтеч класса «крепость» имели длину пятьдесят километров, огромную полусферу в носовой части, ряд слоеных платформ в середине, оснащенных пусковыми отсеками и артиллерийскими установками, а дальше шла длинная хвостовая часть, вся усаженная разнообразным оружием. В самой широкой части размер корабля достигал десяти километров, и здесь могли поместить сотни тысяч воинов, а также автоматические фаланги, которые могли управляться воинами в соотношении одна к миллиону вооруженных кораблей.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что я вернулся не к своим воспоминаниям юности или воспоминаниям о тех прошлых церемониях, а к памяти Дидакта.

Чакас смотрел на «Глубокое почтение» с несчастным видом.

– Мы прилетели сюда, чтобы посетить наших старых союзников? – спросил он. – Вы наказали их так же, как наказали нас?

– Они заключили сделку, – сказал я. – Поговорим об этом позже…

Дидакт поднял руку, словно в остерегающем жесте.

– Нас вводят в зону карантина, – сообщил он. – Если тут есть какие-то ловушки, то мы вскоре об этом узнаем.

Анцилла корабля появилась на приподнятой платформе между нами.

– Управление кораблем передано командиру системы, – сказала она. – В пределах щита все датчики работают в режиме низкого разрешения и сканирования крупных планов. Мы будем слепы более чем наполовину.

– Мы умеем их различать, правда? – спросил Чакас у Райзера; они оба стояли неподвижно, и вид у них был несчастный.

Броня снова пригвоздила нас к палубе.

По мере нашего приближения и маневрирования перед входом в док становилось все яснее и яснее, что корабль «Глубокое почтение» видал лучшие дни. Он едва ли находился в рабочем состоянии. Поверхность представляла собой учебник, по которому можно изучать все возможные повреждения: следы столкновений, канавки, кратеры – невосстановленные боевые травмы, гораздо более существенные, чем щербины от столкновения со звездной пылью на старых боевых сфинксах.

Пусковые пандусы и отсеки были по большей части пусты. Оставалось символическое количество пикетов и быстроходных ударных рейдеров, но даже на них не было заметно следов обслуживания.

Похоже, что Предтечи припарковали крепость на этой орбите и надеялись забыть и о ней, и о старой войне, и об этой системе, и вообще о сан’шайуумах. Договор был заключен, но никто не испытывал по этому поводу гордости и не получал выгод. Крепость была брошена здесь из чувства стыда.

И все же старая военная платформа производила впечатление хотя бы одним своим размером. По сравнению с крепостью наш корабль был ворсинкой, прилипшей к рукаву гиганта.

Анцилла нашего корабля выкатила трап. Еще через несколько минут мы спустились на холодные пустые палубы крепости. Чтобы не расстраивать Верификатора, мы оставили людей на время позади.

Пространство, по которому мы шли, практически не имело атмосферы. Дальние пределы, потерянные в фиолетовой тени, перегородки и палубы, покрытые тонкой, хрустящей под ногами наледью… Отовсюду до нас доносились пронзительные, неугомонные, визгливые звуки, похожие на гулкий свист, перемежающийся каждые несколько секунд глухим ударом, словно мягкая кувалда била о корпус снаружи, после чего по нему проходили пульсации.

– Долгое дежурство не пошло на пользу Верификатору, – заметил Дидакт. – Ни один воин не должен позволить своему оружию заржаветь.

С высокого сводчатого потолка спустилась кабина лифта, дверь открылась, приглашая нас войти. Через хриплые репродукторы донесся квадрофонический трескучий голос, наполнивший свод и разнесшийся повсюду глухим эхом.

– Поднимайся, старый друг! Мы, явившиеся из сломанного домена, ждем твоей инспекции.

Дидакт посмотрел на меня сверху вниз, когда закрылась дверь кабины:

– Ситуация может развиваться не так, как хочется. Ты ни в чем не виноват, молодой Предтеча первой формы.

– Я терпелив с острым клинком, – ответил я.

Это произвело на него впечатление.