Крест и Полумесяц

Точнее, я опоздал – собрав более сорока тысяч воинов в Вифинии, базилевс не стал ждать шесть сотен ясской кавалерии вкупе с сотней тмутараканцев. Очевидно, трудности организации огромной по местным меркам армии буквально затерли все остальное в его сознании. Несмотря на упоминание о моем обязательном присутствии, переданном Диогеном через посла, здесь никаких дополнительных указаний от императора не последовало. По сути, он лишь предоставил возможность сборному русско-аланскому отряду следовать в качестве тылового охранения. В итоге ромейское войско выступило в поход за шесть дней до нашего прибытия – и покрыть эту шестидневную фору нам удалось едва ли не на финальном отрезке пути. А все потому, что мы оказались фактически без снабжения и без проводников – и если следующее впереди войско оставляло за собой заметный след (хотя мы и завернули пару раз не туда), то обеспечение продовольствием стало нашей главной проблемой. Ромейские наемники из числа франков и печенегов – Диоген все-таки призвал тюрков под свои знамена, несмотря на мое предостережение, – нередко по-тихому грабили местных в поисках дополнительного пропитания. Так что нас греки встретили довольно враждебно, а ведь ситуацию осложнил и тот факт, что средства на покупку провизии даже по себестоимости у нас банально отсутствовали. Мне приходилось искать местных чиновников, ответственных за снабжение войска на марше, и едва ли не выбивать хоть какое-то продовольствие. Однажды я едва не прирезал чванливого толстяка, практически открыто пославшего нас далеко и надолго. А пару раз мы подряжались охотиться на банды дезертиров, отставших от войска и грабящих местных. Тут выгода была двойной – крестьяне одаривали нас едой, но и все, что находилось при мародерах, мы оставляли себе. Всем хорошо, вот только мы теряли драгоценное время…

Но наконец наш путь закончен. Из семи сотен воинов отряда на марше мы потеряли трех человек убитыми и пятерых ранеными, оставленными на излечение у местных. Я довел людей и имею полное право этим гордиться, а главное – я успел до того, как из-за предательства заговорщиков Диоген окажется на краю гибели.

Осталось лишь суметь воспользоваться своим послезнанием.

Шумный пир во дворце губернатора Феодосиполя – или как там зовется эта должность у греков? – мало походит на военный совет. Ломящиеся от снеди столы, громкая музыка, стройные смуглые девицы в полупрозрачных одеждах, разносящие вино… Честно говоря, от Диогена, неизменно противостоящего погрязшей в роскоши знати, я ожидал иного поведения. Не так, конечно, чтобы император ел с простыми воинами из одного котла, но, пожалуй, близко к этому.

Впрочем, для отощавшего меня, жившего в непреходящем напряжении последние три недели, невиданным изобилием могло показаться и то, что в среде высшей знати империи считается чем-то обыденным. Да и сам базилевс, которого я заметил на возвышении в центре просторной залы, не выглядит чересчур веселым. Скорее наоборот, безмерно уставшим человеком, чей хмурый взгляд устремлен прямо перед собой. Он не реагирует на томную восточную красавицу, грациозно склонившуюся, чтобы наполнить вином его чашу. Похоже, мужик устал побольше моего и ему требуется разрядка.

Не так-то просто было получить приглашение сюда, в резиденцию губернатора: прибыв в лагерь, я долго пытался встретиться хоть с кем-то из военачальников, имеющих доступ к базилевсу, но все они убыли вместе с ним в город. Тогда я обратился к старшим офицерам, требуя направить посланника если не к государю, так хотя бы к его этериотам, способным донести до Диогена известие о моем прибытии. Так меня не захотели даже слушать! В конце концов я сумел получить приглашение на военный совет через ясов, чей командир Кордар (ведь как-то уцелел в том бою в Грузии!) также сопровождает Диогена.

Первым моим порывом было обратиться напрямую к императору, но перед ним рассыпается в любезностях какой-то разряженный толстяк – по всей видимости, это и есть местный губернатор. С другой же стороны от базилевса восседает уже немолодой, но внушительно выглядящий офицер, смугловатый, с сильно выступающим подбородком, угадывающимся даже под аккуратно подстриженной бородой. Внешний вид его совпадает с описанием Никифора Вриения, одного из лучших и самых талантливых полководцев Романа. Судя по нахмуренным бровям, жестко сжатым губам и пышущему едва сдерживаемым раздражением взгляду, император чем-то серьезно недоволен. Пожалуй, не стоит спешить подходить к нему прежде, чем он сам меня заметит!