Крепость во тьме

– До меня только сейчас дошло, сколько всего случилось с тех пор, как мы покинули Высокий Утес.

– Куча всего, – согласился Хаакен. Внезапно его осенило. – Нам же не заплатили жалованье за три года. Теперь повеселимся на славу!

– Если вообще заплатят. – Для Браги весь мир внезапно окрасился в мрачные цвета.

Однако он обнаружил, что никто не собирается лишать его импровизированного войска. Когда он добрался до Хеллин-Даймиеля, Хоквинд и бин Юсиф уже ушли на юг, намереваясь освободить Либианнин, Симбаллавейн и Ипопотам.

– Похоже, они пытаются отвлечь силы противника от сражений на севере, – предположил Браги.

Хаакена мало интересовало общее положение дел – все его внимание захватил город.

Осада была долгой и тяжелой. Казалось, некое всевластное чудовищное божество уничтожило под корень счастливых, добропорядочных и сытых горожан былых времен, заменив их ордой исхудавших нищих с ожесточенным взглядом. Богатые торговцы, гордые ученые, банкиры и ремесленники прежнего Хеллин-Даймиеля ушли в призрачную землю обетованную. И теперь вместо молочных рек и кисельных берегов здесь царили нищета, голод и отчаяние.

– Что случилось? – спросил Рагнарсон у девушки, не побоявшейся заговорить с чужаком.

После нескольких попыток наконец удалось объяснить, что́ его интересует: почему город оказался в столь безнадежном положении, хотя ему все это время оказывал поддержку итаскийский военный и торговый флот?

– У нас закончились деньги, – ответила девушка. – От нас потребовали еще и наших музейных сокровищ. Похоже, они забыли, кто мы, – высокомерно заявила она. Даймиельцы с давних пор приписывали себе роль собирателей и хранителей западного искусства и культуры. – Так что нам присылали лишь столько, чтобы мы не умерли с голоду.

– Спасибо. Я чувствую тут политику, Хаакен.

– Гм?

– Итаскийцы разрушили Хеллин-Дамиель в большей степени, чем могло бы осаждавшее его воинство света. Под маской благотворительности. Дьявольски жестоко и коварно.

– То есть?

– Помнишь, Гарун рассказывал про итаскийского военного министра? Он получил, что хотел, позволив осаде погубить Хеллин-Даймиель. И все это время, вероятно, напоминал их посланникам о том, сколь многое делает для них Итаския. Может, именно потому Грейфеллс так медлил.

– Политиканы, – с отвращением проговорил Хаакен.

– Именно, – с неменьшим негодованием кивнул Браги. – Поищем какое-нибудь место, где можно развлечься. После трех лет в лесу я уже с ума схожу.

Отпуск длился всего два дня – солдат Рагнарсона принес дурные известия:

– Эль-Мюрид покинул пустыню, полковник. Никто не знает, куда он отправился. Даймиельцы в панике – думают, что он идет сюда.

– Проклятье! Что ж, посмотрим, сумеем ли мы оказать ему теплый прием.

21 Половодье

Эль-Мюрид не сводил взгляда с каменных стел, на которых были выбиты имена погибших за веру. Их было много, слишком много. Из обелисков вырос каменный лес на южном краю котловины, в которой стоял Аль-Ремиш. И оттого, что были там и надгробия его семьи, становилось в разы хуже. Ему потребовалась немалая сила воли, чтобы похоронить Сиди рядом с матерью, поборов желание швырнуть изменника-отпрыска шакалам.

– Эсмат?

– Да, повелитель?

Врачу не нравилось, что господин возобновил паломничество к могилам родных.

– Всевышний повелел мне нести истину народам, но я поручал эту задачу другим. Вот почему погибло столько людей – Господь напоминает о моем призвании.

– Не понимаю тебя, повелитель.

– Я начинал в одиночку, Эсмат. Когда меня призвал Всевышний, я был ребенком, умиравшим в пустыне. Я вынес истину из бесплодных земель, и ей открылись многие души. Я использовал их в своих целях – и потратил впустую. Теперь я снова один. Если этим летом я вновь останусь здесь, то лишусь всего воинства света. Все больше банд наемных убийц будут напоминать, что время, отведенное мне, взято в долг и ограниченно. Этим летом, Эсмат, Ученик станет воином Господа, идущим во главе воинства.

– Повелитель, ты же поклялся, что никогда больше не пойдешь на войну.

– Нет, Эсмат. Я поклялся не определять стратегию воинства, передав руководство войной генералам. Собери мне сопровождение – мы выступаем.

– Как прикажешь, повелитель.

– Если Всевышний призовет меня к себе раньше тебя, Эсмат, похорони меня рядом с Мерьем. А если когда-нибудь найдут Ясмид – пусть покоится по другую руку от меня.

– Так и будет, повелитель. Разве в том могут быть сомнения?

– Благодарю тебя, Эсмат. Идем. Вооружимся, ибо настал час наших испытаний.

– Да раздавит твоих врагов Господь наш и повелитель воинств, о избранный! Да испьют они горького вина своего неверия и да будут они побеждены!

– Эсмат! Ты меня удивляешь. Я думал, тебе безразлично Учение. Не знал, что ты способен видеть несколько дальше мелких амбиций.

Врач вздрогнул – Ученик мягко намекал, что осведомлен о его прегрешениях и те прощены, но не забыты.

– Никто точно не знает, что в моей душе, а меньше всего я сам. Я настолько глуп, что пытаюсь быть тем, кем не являюсь.