Крепость во тьме

– Понятно. Не создаст ли это впечатления, будто мы не считаем, что способны справиться с ними сами?

– Справимся. Со временем. Но сейчас нужно усыпить их бдительность. Пусть думают, что для нас крайне важен мир. Если мы поднимем вопрос лагерей беженцев, возможно, наши враги сами выдерут себе зубы. Можешь также настоять, чтобы они при первой же возможности отдали нам бин Юсифа. Никому не помешает, если враги Всевышнего совершат угодное ему дело.

– Согласен. – Эль-Мюрид наградил эль-Кадера редкой улыбкой. – Ладно. Будем играть по их правилам. И переиграем их.

На следующее утро Эль-Мюрид угостил посланников роскошным завтраком, велев своим людям приготовить самую лучшую еду, все составляющие которой происходили из отвоеванных провинций. А на учебных полях, представавших взору завтракавших, офицеры эль-Кадера демонстративно муштровали новообращенных с запада.

Ученик завтракал на импровизированном троне, возвышавшемся надо всеми. Во время трапезы он по одному подзывал к себе посланников и спрашивал каждого: «Зачем ты пришел сюда?» и «Чего ты хочешь?». Переводчики переводили, а писцы записывали ответы, как могли быстро.

Большинство посланников признались, что пришли по требованию подданных, разными способами заявляя о желании покончить с кровопролитием.

– Мир? Есть простейшее решение – принять истину, – говорил каждому Ученик, после чего с улыбкой протягивал подготовленный договор, над которым всю ночь трудились все образованные члены воинства. – Выбирай – согласиться с ним или отвергнуть. Я – Рука Всевышнего и не стану торговаться, словно лавочник. Дай ответ к завтраку следующего утра.

Некоторые представители отдаленных королевств пытались спорить, но Непобедимые запугивали их, заставляя замолчать. Большинство молча вернулись на свои места, изучая предложенные условия, порой с некоторым удивлением.

Эль-Мюриду эта игра доставляла невероятное наслаждение. Иногда власть настолько развлекала… Нахмурившись, он упрекнул себя в не слишком подобающем Руке Всевышнего поведении.

По большей части его условия выглядели вполне либеральными, но он мог позволить себе расстаться с тем, чем не обладал, и давать обещания, которые не собирался выполнять. Защита закона не распространялась на неверных. Единственным, что имело для него реальное значение, являлся пункт, разрешавший миссионерам нести истину на незанятые территории.

– Ты видел? – смеясь, спросил он потом эль-Кадера. – Некоторые готовы были целовать мне руку.

– Да, повелитель. И если бы ты отвернулся, они бы ее укусили. Повелитель, среди них был один, который обратился ко мне лично. Он хочет поговорить с тобой от собственного имени. Думаю, мы можем от этого что-то поиметь.

– Кто?

– Грейфеллс. Итаскиец.

– Но зачем?

– Из-за политики. Он утверждает, что заключил соглашение с Каримом по требованию Насефа. По его словам, именно из-за этого убили Карима – он мог рассказать правду. То, что нам известно о действиях Грейфеллса, а также о действиях бин Юсифа и Карима, похоже, говорит в его поддержку.

– В таком случае мне стоит с ним увидеться. Это может быть интересно.

Он жалел, что оставил Моваффака в Ипопотаме. Сейчас вполне могло бы пригодиться мнение того, кому он полностью доверял.

Похоже, объявился след еще одной интриги Насефа, и участие Грейфеллса многое говорило о ее сущности. Неудивительно, что Насеф так стремился добраться до Алтеи после смерти Карима. Нужно было замести следы. К тому же там был бин Юсиф, преграждавший путь к Павлиньему трону…

– Насеф, Насеф, – пробормотал Эль-Мюрид, – ты уже мертв, но все равно поступаешь со мной по-прежнему.

Почему эль-Кадер вообще завел об этом разговор? Разве он не был ближайшим другом Насефа? Наверняка он боролся с искушением использовать все ту же интригу в собственных целях.

Грейфеллс был худощав и крепок, с хитрым взглядом и преждевременно поседевшими волосами. В нем чувствовалось что-то лисье, вкрадчивое.

– Приветствую, мой повелитель Ученик, – подобострастно поклонился он.

– Скажи ему, пусть переходит к сути, – сказал Эль-Мюрид переводчику. – Я не собираюсь играть словами. Если попытается – вышвырну прочь.

Грейфеллс выслушал его с преувеличенным равнодушием. Когда переводчик закончил, он засеменил к двери и выглянул наружу:

– Мне нужно быть осторожным. У меня есть враги.

– Почему бы мне не отдать тебя им? – спросил Эль-Мюрид.

Грейфеллс рассказал ему то, о чем уже рассказывал эль-Кадер, но с бо́льшими подробностями, и признался в решимости узурпировать итаскийскую корону, создав собственную империю.

Эль-Мюрид с трудом скрывал отвращение. Если смертная женщина когда-либо могла зачать дитя от зла, она была матерью этого человека.

– Все это новость для меня, герцог. У моего шурина, как и у тебя, имелись свои амбиции.

Герцог побледнел.

Эль-Мюрид улыбнулся. Коварный Насеф! Он не стал откровенничать с Грейфеллсом.

– Я командую войском союзников, повелитель. И только я решаю, где и когда ему сражаться, – быстро и нервно заговорил Грейфеллс, пытаясь спасти положение.

– В таком случае ты не так давно принял неудачное решение. – Эль-Мюрид едва сдерживал смех.