– Я знаю, как мне тебя отблагодарить, уважаемый, – улыбаясь, заговорил корчмарь, – Я вижу, вы давно в дороге, без женки или подруги, верно, соскучились… А у меня для вас вон какая пригожая девка есть.
Чистая еще, только третьего дня сюда прибилась. Солдатская вдова, Вероникой зовут. Ежели пану угодно – ступайте с ней, все за мой счет!
Тарас, бросив на женщину короткий взгляд, достаточный, тем не менее, для того, чтобы уловить в нем оттенок смущения, покачал головой.
– Нет, что-то глаза у ней какие-то сумотные. Я уж как-нибудь дотерплю до дома, у меня жена хорошая, молодая. А ты принеси-ка мне лучше еще того, «конского» – славное вино!
– Славное, славное! Давид, неси лаконского! – приказал корчмарь подростку, очевидно, своему сыну, и тут же обратился к Амиру: – А что же вы ничего не пьете, пан ловчий?
– А ему вера не позволяет, – ответил за товарища Тарас и добавил, обращаясь уже к Амиру. – Только напрасно ты, страдалец, удовольствия лишаешься. Масульманской верой тебе вино пить не разрешается – вино и не пей, терпи. А про пиво и горелку в твоем Коране ничего не говорится.
– Неси. Келих горелки! – вдруг решительно потребовал Амир. Взгляд его ставших вдруг какими-то масляными глаз был устремлен на Веронику. Он не отрывался от нее даже когда ему принесли водку, которую корчмарь взахлеб расхваливал, будто бы она и второго перегона, и оковитая, то есть очищенная от сивушного масла углем.
Амир поднял келих на ощупь, залпом выпил, не оценив всех прелестей напитка. Однако все окружающее в этот момент, а может, немного раньше, для него чудесным образом преобразилось: осклизлый глинобитный пол корчмы стал казаться роскошным восточным ковром, крепкий запах чеснока и селедки – изысканным цветочным ароматом, а шум дождя за окном – прекрасной чарующей музыкой. Оторвав, наконец, взгляд от скромной солдатской вдовы, которая на этом волшебном фоне, наверное, тоже преобразилась в его глазах не меньше, чем в сказочную Шехерезаду, Амир принялся что-то разгоряченно шептать на ухо Тарасу. Тот, улыбаясь, задал товарищу какой-то вопрос, после которого Амир не раздумывая закивал головой так, что затряслись его довольно плотные щеки. Тарас, словно довольный кот, слизнул с усов каплю вина и обратился к корчмарю, тактично отстранившемуся от их переговоров:
– Милейший Шмуля, а дозволь замест меня с этой пригожуней товарищ мой пойдет?
– Хорошо. Товарищ за полцены, – подумав, предложил корчмарь. Тарас поморщился.
– Уважаемый! Ему, это все одно, что мне. Он мне за такую милость тоже услужит, чтобы ты был спокоен, что и мне хорошо.
Шмуля с отчаянием махнул рукой:
– Будь по-твоему! А то дорогие гости скажут, будто еврей думает только о своей выгоде. Вероника! Покажи, сладкая, пану ловчему комнату для постояльцев. Давид! Не смей подглядывать! Она еще к своему ремеслу не привыкла, всего смущается, вы с ней поделикатнее, пан ловчий!
Амир решительно направился к женщине, которая покорно пошла перед ним, до этого даже изобразив натужную улыбку. Впрочем, даже ее хватило, чтобы Тарас на мгновение пожалел о том, что уступил свой шанс другому. Чтобы скорее отрешиться от этих мыслей, Тарас поспешил снова взяться за кубок, который оказался почти пустым.
– А еще я полагаю, почтенный Шмуля, – сказал он корчмарю, проводив взглядом своего товарища, – что какие бы солдаты сюда ни пришли, а всю твою горелку и вино заберут у тебя на нужды войска. За бесплатно, иль бумажку какую-нибудь пустую напишут. Так что беречь тебе твое вино сейчас резону нет. Вели подать еще, да и сам выпей…
Когда задумчивый Амир, поглаживая рукой усы и подбородок, словно только что отведал сладкого рахат-лукума, вернулся к столу, его товарищ и корчмарь – литвин и еврей – уже обнимали друг друга, демонстрируя характерное для этого толерантного края единство народов, крепнущее перед лицом наступающих тяжких времен. Татарский народ в лице Амира, попросившего еще келих, присоединился к этому благородному процессу, не дававшему слугам пана Константина заметить, что дождь, удерживавший их в корчме, уже давно закончился.
– Я все же отблагодарю тебя, Тарас! – сказал расчувствовавшийся корчмарь (и верно – когда бы еще он отведал такого хорошего вина?). Он поднял вверх палец, затем с многозначительным видом приложил его к губам, давая понять, что сейчас откроет своим новым друзьям большой секрет. Он даже обнял их обоих за шеи, приблизив к себе, чтобы можно было говорить тихо. – В полутора верстах отсюда у хутора Будровщина москали с перепугу потеряли свой обоз – больше дюжины подвод, не знаю с чем…
– Как потеряли? – удивился Тарас.