Краткое руководство по левитации

Точкой отсчета новых воспоминаний было двадцатое июня. Лето, педучилище, курсантик в парке: “Разрешите познакомиться…” Через месяц – двадцатого июня – Алешка залез к ней в окно. На второй этаж с букетом роз. Делать предложение. Целую неделю вся общага только об этом и говорила. И они уже десять лет как женаты, и – гарнизоны, переезды, ожидание перевода куда-нибудь поюжнее, хотя бы, в Хабаровск, в штаб округа. Алешка, застрявший в старших лейтенантах, и она – вечная методистка гарнизонных библиотек. И уже два года, как они живут в этом двухэтажном казенном доме на окраине офицерского поселка за четыреста километров от Аляски, по эту сторону Берингова моря. Сегодня утром в дивизион приехал проверяющий. Нагловатый седой полковник. Заходил в библиотеку, и она – Зина – кажется, ему понравилась.

– Может быть мы за вами в Хабаровск с мужем?

– Может быть.

И как раз вовремя забежал Алешка:

– Здравия желаю, товарищ полковник. Старший лейтенант Мельников…

Потом полдня помогала Елене Ивановне с каталогизацией. Домой вернулась уставшая и немного встревоженная.

Хлопнула дверь, Зина вздрогнула.

– Зинка, ты дома?

– Здесь я, на кухне.

– Что мужа не встречаешь?

– Есть будешь?

– Что за вопросы? Конечно буду! Что там у тебя?

– Гуляш. Как ты любишь.

– А компот?

– И компот. Куда же без него?

– Компот – это обязательно. Без компота хавчик – рвота, как говорит наш Максим Петрович.

– Руки помой, Есенин… Ну, как прошло?

– Что? Говори громче. Вода шумит.

– Как прошло, спрашиваю.

– Прошло? Да никуда не прошло! Не прошло и не проехало!

– Ты с ним говорил?

– Говорил!

– О переводе говорил? Ну и?

– Не нукай, не запрягла. Скользкий, падла.

– Иначе б в штабе не сидел. Возьми чистое полотенце. Там зеленое было.

– Устал как собака. Чайничек поставь. Чаю хочу. Крепкого.

– Хорошо. И что будешь делать?

– Не знаю.

– А кто знает? Ты же мне обещал, Алеша. Напиши какой-нибудь рапорт, поговори с ним еще раз. Нельзя просто так сидеть и ждать в этом холодильнике. Денег на неделю. Мы ведь живые люди.

– Все тут живые люди. Не мы одни. У Мишки займу.

– А когда у Мишки закончатся?

– А тогда зарплата.

– Так он и разбежался.

– Слушай, Земцов мне друг. Знаешь, что это такое? Братство старлеев.

– Ну да, конечно! Если б я знала, что так все будет… Почему ты меня не предупредил, когда мы с тобой познакомились?

– Если бы у бабушки были яйца, она была бы дедушкой. О чем я тебя должен был предупредить?

– О том, что все так будет.

– Что за бред ты несешь? Кто знал, что все будет именно так?

– Ты знал!

– Я?! Ну, ешкин-кошкин, мать, ты даешь!

– Ты меня обманул, Алеша!

– Что ты опять начинаешь? Успокойся!.. Есть одна идея.

– Какая?

– Сядь. Не стой над душой!

– Ну?

– Помнишь Митрофанова?

– Это который под проверяющего жену подложил? И что?.. Погоди! Ты чего это удумал, Мельников?

– Да не бледней ты! Ты что, Зин? Я бы никогда. Ты же моя жена родная.

– Кому и кобыла – жена родная. Ленка ему тоже женой была.

– Почему “была”? Живут себе в Москве. Квартиру получили. Достань-ка водочки. Садись, поговорим. Ты-то, мать, сама чего хочешь?

– Ребеночка я хочу, Алешенька. И из этой дыры уехать. Вот чего я сама хочу. Будто ты не знаешь!

– В штаб переведут, будет тебе ребеночек.

– Да когда ж это будет?

– Может и скоро… Я тебе ни разу не припомню, обещаю. Завтра на весь день уеду в Анадырь. До вечера. Его в нашем доме расквартировали. В четвертой квартире на первом этаже.

– Ну понятно.

– Что тебе понятно?

– Родная, говоришь?

– Ну что ты так уперлась? Я вон, всю жизнь на семью горбачусь… Для дела, Зин.

– Для какого дела? Я тебе что, шалава подзаборная?! Ты в своем уме, Мельников?

– Да ну что такое, ей-Богу?!

– Что такое? Ты себя слышишь? Ты что мне предлагаешь?.. Надо было в Барановичах остаться, а я как дура за тобой поехала. Перед родителями тебя защищала. Был же там тихий хороший мальчик.

– Ну и что поехала, если был мальчик?! Что ты опять завелась?! Думаешь, я ничего про вас с Лавровым не знаю?

– Да не было ничего, я тебе сто раз говорила!

– А что ты глаза опустила? Зачем он к тебе бегает каждую неделю? Ладно бы кто из офицеров – нет, сука! – нашла себе солдатика, писаришку вонючего.

– Это библиотека, Алеша. Туда люди за книгами ходят.

– Знаю я, за какими книгами! Ставит тебя небось раком в подсобке! Что? Не так?!

– Что ты такое говоришь?! Ты меня пугаешь. Десять лет прожили, и ты мне такое говоришь… Какой ужас, Господи… Оказывается, я тебя совсем не знаю.

– Мальчик у нее был… Ну и звездуй к своему агроному! Хоть щас! В говне, сука, ковыряться будете. Чернозем месить оба два!.. Ну че ты вскинулась? Все! Я сказал, все! Хватит!

Зина обхватила лицо руками и заплакала. Хлопнула дверь. В оглушительной тишине забурлил закипающий на плите чайник.

Мельников пришел за полночь. Пьяный, но тихий. Разделся, залез под одеяло, отвернулся к стене и уснул.

Завтракали молча. Мельников съел яичницу, глотнул остывшего чая, натянул сапоги, надел шинель и с шапкой в руках, не прощаясь, вышел.