Красный Жук

– А ты приглядись, как они реагируют, стоит им только про него разговор завести. А картины! Вот какой мозг нужно иметь, чтоб придумать ШБМ?

– Мда. А чего его тогда на базе нет?

– А что ему тут делать? Смену вырастил, – Жук кивнул на Тора, объясняющего что-то Егору.

– У него и поважнее дела в Москве есть.

– И какие это у него дела поважнее в Москве?

– Белый, ну смотри, самые современные радиостанции, автоматы, пулемёты, снаряга, какой нигде нет. Электроинструмент этот необычный, и это только то, что мы успели узнать. Оно само что ли всё к нам свалилось?

– То есть он там в Москве всё это нам выбивает?

– Нет! Игорь, не тупи! Он не выбивает, он участвует в создании. Только вот оружие, которое будет создано через 50–100 лет, можно только нарисовать. А что можно сделать, если представляешь, например, какой танк придёт на смену нынешнему через 3–5 лет?

– Да ладно, нарисовать-то всё что угодно можно.

– Я и не говорю, что это легко. Понятно, одному настоящее оружие, даже тот же пистолет-пулемёт, нужно не меньше года делать. Но, Игорь, вот готов комсомольским билетом поручиться, Командир помогает нашим конструкторам вооружения. И везут его сюда на испытания потом.

– Может ты и прав, Иван, но тогда лучше про это ни с кем не болтать, даже с парнями. Дойдёт до инструкторов – хрен его знает, как отреагируют.

– Договорились.

– И пойдём работать, парни вон уже смотрят, чего мы тут шушукаемся.

– Погодь, Игорь, кажись, подъехал кто-то, слышишь, мотор тарахтит?

Глава 11 Аппаратчики

Просьба главврача зайти к нему застала доктора Спрынова в перевязочной. И хотя любопытство так и подталкивало поручить перевязку пациента Гаврилова медсестре, Юрий Петрович закончил процедуру сам, причём не менее тщательно, чем начал. Разумеется, перевязка больных не входит в обязанности заведующего отделением, но Гаврилов умудрился получить сложный перелом голени, поймав ногой металлическую заготовку, выскочившую из станка, и его случай прекрасно подходил для кандидатской работы Спрынова.

Доктор Спрынов был достаточно талантлив и честолюбив, чтобы поменять стабильное, но бесперспективное в карьерном плане место рядового врача в столице на должность зав отделением травматологии в Саратовской "Второй Советской" больнице. Также он имел инженерную жилку и хотел сконструировать костыли, способствующие скорейшему лечению травм нижних конечностей. К тому же успешная зашита кандидатской, а затем и докторской диссертации открывала ему двери Саратовского медицинского института.

И сейчас Спрынов боялся начала остеомиелита, который мог оставить Гаврилова без ноги, а Юрия Петровича без ценного материала для диссертации. К чести доктора нужно сказать, что здоровье пациента его волновало несравнимо больше своей научной работы.

Юрку Спрынова революция подхватила, можно сказать, прямо с гимназической скамьи. Сын бухгалтера и домохозяйки со всем пылом своего возраста бросился в водоворот событий, желая сделать мир лучше прежнего, и вынырнул только после гражданской – огрубевший, в меру циничный и наглотавшийся крови по самое не хочу. Но желание сделать улучшать мир не пропало, и Юрий достаточно легко поступил на медфак Ленинградского университета. Окончив учёбу, он недолго поработал в Ленинграде, потом перебрался в Москву и неожиданно увлёкся травматологией. Это увлечение и привело его в итоге в Саратов. На данный момент Юрий Петрович Спрынов имел заслуженный авторитет талантливого травматолога, который может поставить на ноги самого сложного пациента.

«Эх, проколоть бы Гаврилова этим чудодейственным пенициллином», – мысли доктора метнулись к циркулирующим во врачебной среде слухам о новом чудесном препарате, на корню убивающем все инфекции.

– Куда ты несёсси, оглоед! Не видишь – вымыто?! – уборщица, выскочившая из ниоткуда, несмотря на то, что была на две головы ниже и наверное вполовину легче доктора, чуть не впечатала его в стену.

– Здрасте, я вообще-то доктор. Меня Николай Константинович ждёт.

– И чаво, ноги грязнюши, дохтур. На вот веник, обшоркай, – чуть смягчилась грозная защитница чистоты.

Обметав валенки веником сомнительной чистоты, Юрий Петрович был пропущен в административное крыло больницы.

– Добрый день, Николай Константинович, вызывали? Здраствуйте, – коротко поздоровался доктор с главврачом и с молодым человеком в военной форме, оказавшимся в кабинете.

– Ну не вызывал, а пригласил, слава богу, не царские времена, – Николай Константинович посмотрел на гостя, как будто ждал от него подтверждения: да, мол, времена и впрямь не царские.

«Чего это он?» – удивился Спрынов.

– Познакомьтесь, Юрий Петрович, это лейтенант Иванов Сергей Александрович.

Оказывается, тело помнило Гражданскую лучше, чем сам доктор.

– Спрынов Юрий Петрович! – чётко, по-военному произнёс высокий доктор, вытягиваясь по стойке смирно.

– Воевали? – спросил военный, протягивая руку.

– Да пришлось, знаете ли. С 17-го по 22-й с винтовкой не расставался.

«Какая крепкая ладонь», – профессионально отметил доктор, пожимая протянутую руку.