Кракен

Он стоял между Коллингсвуд и Варди. Яростно, нервно чесал лицо. Они столпились, чтобы заглянуть через укрепленное стекло в больничную палату, где забинтованный человек лежал прикованным к постели – и травмами, и наручниками. Машина отслеживала его сердцебиение.

– Ты реально сказал «мерзавцы», – ответила Коллингсвуд. – Прослушиваешься куда-то, что ли?

– Ну ладно, – сказал он неопределенно. Шмыгнул носом: – Подонки.

– Твою налево, босс, – сказала Коллингсвуд. – Бери выше – мудозвоны.

– Ублюдки.

– Мозгоклюи, босс. Херокрылы. Мелкие говнохлёбы. Сказочные долбоящеры, – Бэрон уставился на нее. – О да, – сказала Коллингсвуд. – Так-то. Кто хорош? Я хороша.

– Скажите, – перебил Варди, – что именно мы от них получили? Их же несколько, верно?

– Ага, – сказал Бэрон. – Пятеро с разной степенью травмированности. И мертвецы.

– Я хочу знать в точности, что они видели. Я хочу знать в точности, что происходит.

– Есть мысли, Варди? – спросила Коллингсвуд.

– О да. Мысли есть у меня. Слишком много. Но я пытаюсь сложить общую картинку. – Варди уставился на человека в койке. – Это все Тату. Мы слышали, что он нанимает мокрушников. Но я не ожидал увидеть эту братию.

– Да, похоже на нарушение протокола, правда? – сказал Бэрон. – ХН малость выбиваются из культурной компании.

– Он работал с ними раньше? – спросила Коллингсвуд.

– Мне об этом неизвестно, – ответил Варди.

– А Гризамент?

– Что? – Он посмотрел на нее: – Откуда такой вопрос?

– Просто видела досье на твоем столе на сообщников Татухи. И у тебя там заодно есть и Гриззо. Вот я и задумалась, к чему бы это?

– А, – сказал он. – Что ж, верно. Эти двое… Они действовали синхронно. Всегда, при жизни Гризамента. То есть – откуда нам знать? – и посейчас. Мы же в этом согласны? А сообщники одного вполне могут оказаться сообщниками другого.

– Почему? – спросила Коллингсвуд. – Где логика? Они же друг друга ненавидели.

– Ты знаешь, как это устроено, – ответил Варди. – Держи друзей близко, врагов еще ближе? Перекуплены, переметнулись, кто знает?

Она мотнула головой.

– Как скажешь, братух. Но я что-то прям не знаю, – сказала она. – Банда Гриза его чуть ли не вылизывала. Они же до упора преданные.

– Не бывает таких преданных, которых нельзя купить, – сказал Варди.

– Я успела забыть, с какой упоротой шайкой он ходил под конец, – сказала Коллингсвуд. – Гриз то бишь. Я же почитала досье. – Варди поднял бровь. – Врачи, всякие доктор-смерти… И пиро, да?

– Да. Было.

– И по твоим прикидкам, некоторые из них теперь работают на Тату, да? – Варди помялся и рассмеялся. Это было очень на него не похоже.

– Нет, – сказал он. – Сомнительно. Но это не повод не проверить.

– То есть ты еще копаешь по ним?

– Да, черт возьми, копаю. Копаю по всем, по каждой зацепке, пока не буду знать со всей чертовой уверенностью, что они не замешаны в деле спрута либо на стороне Гризамента, либо на стороне Тату. Либо как независимые игроки. Ты делай свою работу, а я буду делать свою.

– Я думала, твоя работа – транслировать дух безумных божественных переживаний и писать священные книжки.

– Ну ладно, вы двое, – сказал Бэрон. – Утихомирьтесь.

– Какого хрена мы не можем найти спрута, босс? У кого он? А то это уже балаган какой-то.

– Коллингсвуд, если бы я знал, я бы уже был комиссаром столичной полиции. Давайте хотя бы попытаемся определить, кто есть кто в этой куче-мале. Значит, среди недавних наемников Тату у нас есть хаос-нацисты, наши долбоящеры – благодарю, констебль. А также все остальные в городе.

– Не все, – ответила Коллингсвуд. – Где-то рядом оружейные фермеры, но они уже на кого-то работают. Никто не знает на кого, и никто не спит спокойно.

– Ну, так это же не иначе как наш расхититель кальмаров, – сказал Варди. – И кто им платит?

– Не отследить. Они затихарились.

– Ну так добейся от них ответа, – сказал Бэрон.

– Босс, а я чем, по-твоему, занимаюсь?

– Превосходно, – сказал Бэрон. – Как дзен-коан, верно? Что хуже: если наши стрелки-святоши сражаются против нас вместе с хаос-нацистами – или сражаются против них, а мы посередине? Попробуйте ответить, мои маленькие бодхисаттвы.

– А можно, пожалуйста, – сказал Варди, – установить, что случилось с этим малым? Хоть кто-нибудь из них нам что-нибудь поведал?

– Определенно, – ответил Бэрон. – Он пытался оправиться после того, как быстро я его расколол, так что под прикрытием прославления хаоса и тыры-пыры решил ужасать меня правдой. Этот придурок запел, как самый чудесный соловей.

– И? – спросил Варди.

– И Дейну Парнеллу приходится несладко. Похоже, они прибрали к рукам нашего изгнанника. Это он успел увидеть. – Бэрон показал в окно подбородком. – Прежде чем потерять сознание. И теперь наш маленький потерянный Билли остался в городе сам по себе. Как он теперь поступит?

– Да, но он же у нас не совсем беспомощный, да? – заметила Коллингсвуд. – В смысле, говорю очевидное… – Она махнула рукой на человека с тяжелыми ранами. – Не то чтобы за Билли никто не сражается, да?