Кракен

— Просто видела все досье на вашем столе, на тех, кто связан с Татом. Там и на Гриза досье имелось. Я и подумала: с чего бы это?

— А. Ну да, правда. Эти двое… Они ходят в ногу. Всегда ходили, пока Гризамент не исчез. И, как мы теперь узнали, — вы согласны? — это по-прежнему так. Связи одного легко могут оказаться и связями другого.

— Почему? — спросила Коллингсвуд. — Это бессмысленно. Они ведь ненавидели друг друга.

— Знаете, как это бывает, — сказал Варди. — Друзья близки, враги еще ближе. Куплены, перебежали, что еще?

Коллингсвуд помотала головой.

— Как скажете, черт побери. Я не знаю. Гризова стая обожала его, разве нет? Его команда была запредельно верна ему.

— Никто не бывает верен настолько, что его нельзя купить, — заметил Варди.

— Я забыла, с какой безумной компашкой он проводил время под конец, — сказала Коллингсвуд. — Гриз. Я просмотрела его досье. — Варди задрал бровь, глядя на нее. — Врачи, доктора-Смерть… Еще и пирики, верно?

— Да. Было дело.

— И вы полагаете, что некоторые из них теперь работают с Тату?

Варди помедлил и рассмеялся. Это было на него не похоже.

— Нет, — ответил он. — Получается, что нет. Но почему бы не проверить?

— Значит, вы по-прежнему гоняетесь за ними?

— Да, черт возьми, гоняюсь. Гоняюсь за всеми, отслеживаю каждую наводку, пока совершенно точно не уверюсь, что они не втянуты в эту историю со спрутом, либо через Гризамента, либо через Тату. Либо сами по себе. Занимайтесь своей работой, а я займусь своей.

— Я думала, ваша работа — в том, что вы даете выход чаяниям безмозглых богострадальцев и пишете священные книги.

— Хватит вам обоим, — приказал Бэрон. — Угомонитесь.

— Какого хрена мы не можем найти этого спрута, босс? Кто его унес? Это уже выглядит глупо.

— Коллингсвуд, если бы я знал это, то был бы главой лондонской полиции. Давайте хотя бы разберемся, кто есть кто в этой неразберихе. Итак, недавно Тату нанял, среди прочих, нацистов Хаоса, то бишь наших лизунчиков — благодарю вас, констебль. И всех остальных в городе.

— Не всех, — возразила Коллингсвуд. — Есть еще фермеры-оружейники, но их завербовал кто-то другой. Никто не знает, что это за тип, и поэтому никто не чувствует себя в безопасности.

— Ну, это наш спрутокрад, ясное дело, — сказал Варди. — Так кто же им платит?

— Невозможно отследить. Они помалкивают.

— Вот и вытяните это из них, — сказал Бэрон.

— Босс, а что, по-вашему, я пытаюсь сделать?

— Отлично, — протянул Бэрон. — Это вроде как дзенский коан, да? Что лучше или хуже: если визионеры-стрелки сражаются против нас вместе с нацистами Хаоса — или же против них, а мы стоим между ними? Ответьте, маленькие мои бодхисатвы.

— Нельзя ли, — сказал Варди, — выяснить, что именно случилось с тем парнем? Хоть кто-то из них что-нибудь рассказал?

— Конечно, — сказал Бэрон. — Он просек, как быстро я вынудил его сдаться, так что, притворяясь, будто ему в радость тот хаос, который он создаст своей страшной правдой, этот гаденыш, бла-бла-бла, запел, как самый распрекрасный соловей.

— И что? — сказал Варди.

— То, что Дейну Парнеллу пришлось несладко. Вроде как они захомутали нашего изгнанника. Это он успел увидеть, — Бэрон указал подбородком на лежавшего, — пока не отключился. А значит, наш маленький потерявшийся Билли остался в городе сам по себе. Что же он будет делать?

— Да, но он не совсем беспомощный, верно? — сказала Коллингсвуд. — Если даже взять этого… — Она взмахнула рукой в сторону тяжелораненого. — Трудно сказать, что у Билли нет никого за спиной, так?

— Варди, — обратился к нему Бэрон. — Что думаете вы? — Он устроил целое представление, раскрывая свой блокнот, будто ничего не помнил из того описания, которое собирался преподнести. — «Это была бутыль, полицейский, легавый, мы несем друг другу хаос, дрянь ты этакая и так далее…» — прочел он совершенно бесстрастно. — Дальше буду редактировать. Опущу эпитеты и перейду к сути. «Это была бутыль. Бутыль, которая на нас набросилась. Такая, с черепом. Вместо рук кости. Стеклянный враг». Должен сказать, эта последняя строчка мне нравится. — Бэрон спрятал блокнот. — Ну, Варди. У вас должны быть соображения.

Варди закрыл глаза, прислонился к стене и надул щеки. Когда наконец он снова открыл глаза, то не стал смотреть на Бэрона или Коллингсвуд: он напряженно вглядывался через окно в изувеченного нациста Хаоса.

— Мы понимаем, в чем дело, верно? — продолжил Бэрон. — То есть скажем по-другому. Мы понятия не имеем, о чем он толковал. Никто не имеет. Но одно разумное представление у нас есть: нечто, так его и так, вмешалось в это дело и утащило молодого Харроу.

— Ладно, я вернусь в музей, — отозвался Варди. — Посмотрю, нельзя ли разобраться в этом получше. Хоть бы раз, — добавил он с внезапной яростью, — за все это чертово время, у, каким бы удовольствием это было — увидеть, что наш проклятый мир работает так, как положено! Как я устал от того, что эта вселенная так безумно случайна, всю свою, черт бы ее побрал, вечность!

Он вздохнул, потряс головой, коротко, смущенно и натянуто улыбнулся удивлению Коллингсвуд.