Край навылет

Цирюльня, «El Atildado»[105], ниже уровня улицы. Здесь шумный субарктический кондиционер, старые номера «OYE» и «Novedades»[106], и 90 процентов бесед, вроде комментариев к матчу «Метсов» по ТВ, на карибском испанском. Хорст только увлекся игрой, которая шла с «Филлями», когда с улицы, вниз по ступенькам и в дверь вваливается субъект в тишотке Джонни Пачеко, шлепает внутрь полноформатный дворовый барбекю вместе с баллоном пропана, который желает продать по привлекательной цене. Такое в «Эль Атильдадо» случается постоянно. Мигель, хозяин, всегда сочувствует, терпеливо пытается объяснить, почему здесь кого-то это вряд ли слишком заинтересует, указывает на логистику пешей прогулки с этой штукой по улице домой, не говоря уж о полиции, у которой «Эль Атильдадо» внесен в список, и она все время подсылает одних и тех же мясистых англо в гражданских прикидах, которые и твою малолетнюю сестренку не одурачат, с визгом подкатывать к обочине, после чего выскакивать и бросаться в бой. Вообще-то, по сведениям швейцара из соседнего Здания, у которого перерыв, а он предложил свои услуги по сводкам полицай-вахты, именно такой сценарий у нас уже почти что разыгрывается. Происходит какой-то напряженный разговор с пониженной громкостью. Парень с барбекю натужно маневрирует своим товаром на продажу обратно за дверь и вверх по ступенькам, проходит не более минуты, и вваливается Двенадцатый Участок в виде копа в гавайской рубашке, которая не вполне закрывает ему «глок», с воплем:

– Ладно, где он, мы только что видели его на Колумбе, если я выясню, что он здесь был, я вас за жопу возьму, вы меня поали, что я тут вам говорю, мазафакеры, в говне у меня буете по шею, mierda honda, tu me comprendres[107], – тип-того.

– Эй, смотри, – грит Отис, пока его брат подает ему знаки «заткнись», – это же Кармине – эй! эй, Кармине!

– Ё, парни, – глаза детектива Ноццоли мечутся к телеэкрану. – Как у них там?

– Пять-ничо, – грит Зигги. – Пейтон только что хоумран сделал.

– Хорошо бы поглядеть. А надо за шпаной гоняться. Маме привет передавайте.

– «Маме привет»? – осведомляется Хорст после того, как завершился иннинг и пошла реклама.

– Они с Хайди дейтятся, – Зигги успокоительно. – Она его иногда раньше приводила.

– А ваша мама…

Так вот и всплывает к тому же, что Максин координировалась с копами, какими-то копами, мальчишки точно не знают какими.

– Она и уголовку сейчас ведет?

– По-моему, там что-то с клиентом.

Экранноустремленный взгляд Хорста делается меланхоличен.

– Хороши клиенты…

Позднее Максин отыскивает Хорста в столовой – он пытается собрать компьютерный стол для Зигги из ДСП, кровь уже струится по нескольким пальцам, очки для чтения вот-вот соскользнут с пота на носу, таинственные металлические и пластиковые крепления разбросаны по полу, повсюду трепещут рваные листки с инструкцией. Орет. Дефолтная фраза при этом у него:

– Ебаная ИКЕЯ!

Как миллионы других мужчин на всем белом свете, Хорст ненавидит шведский гигант «сделай-сама». Они с Максин как-то просрали весь выходной, разыскивая ее отделение в Элизабете, Нью-Джёрзи, расположенное близ аэропорта, чтобы четвертый крупнейший в мире миллиардер мог сэкономить на устройстве склада, а все остальные мы тратили целый день, блуждая по Нью-Джёрзийской платной автодороге. Также вне ее. Наконец они прибыли на парковку размерами с округ, и вдали пред ними замерцал храм, или же музей, теории домашнего быта, слишком инопланетной, чтобы Хорст ею полностью увлекся. Поблизости мягко садились грузовые самолеты. Целая секция магазина отводилась под замену неправильных или недостающих деталей и креплений, поскольку у ИКЕИ это не очень экзотическая проблема. Внутри самого магазина вечно переходишь от одного буржуазного контекста, сиречь «комнаты дома», к другому, по фрактальной тропинке, что изо всех сил старается заполнить всю доступную площадь торгового зала. Выходы ясно маркированы, но до них невозможно добраться. Хорст ошеломлен так, что потенциально склонен к насилию.

– Погляди только. Барный табурет по имени Свен? Какой-то старый шведский обычай, только грянет зима, погода испортится – и немного погодя начинаешь общаться с мебелью неожиданным для себя способом?

Много лет в браке прошло, пока Хорст не признал, что он человек не домашнего склада – к тому времени это никого уже сильно не удивило.

– Мое идеальное пространство обитания – не слишком захезанный номер мотеля в глубине Среднего Запада, где-нибудь в пустошах, примерно когда выпадают первые снега. – Голова Хорста на самом деле и есть нескончаемый, на всю страну, снежный занос мотельных номеров в далеких, продутых ветрами пространствах, и Максин никогда не узнает даже, как туда пробраться, не то что поселиться. Каждый прозрачный эпизод, канувший в его ночь, хоть раз, неповторим. А совокупность их – зимняя пустота, которую она не может постичь.